а те, кто не успел этого сделать, узнали о том, что говорилось в них, от своих товарищей. Заместитель Вирасурии тут же позвонил своему шефу в Нувараэлию. Вирасурия как следует отчитал своего заместителя, но прервать отпуск и вернуться на фабрику отказался, — пусть рабочие и мелкие служащие не думают, что он испугался. На организационном собрании председателем профсоюза был избран Джаявира, секретарем — Сирисена. Саймон был выбран в комитет. Джаявира и Сирисена тут же съездили в Коломбо и договорились с руководителями одного профсоюзного объединения, чтобы они признали их профсоюз как свое отделение.
Вернувшись из Нувараэлии, Вирасурия первым делом распорядился вызвать к себе в кабинет всех директоров и старших служащих.
— Хорошеньких дел наворотили вы тут без меня! — обратился он к собравшимся, вкладывая в свои слова весь сарказм, на который был способен. — Распустили этот сброд!
Презрительно скривив губы, Вирасурия обвел взглядом сидевших перед ним людей, — никто даже не посмел взглянуть на генерального директора и тем более сказать что-нибудь. «Ну, уж если эти от страха онемели, то с прочей мелюзгой я запросто расправлюсь!» — с самодовольной усмешкой сказал про себя Вирасурия.
— Чтобы завтра в десять часов утра все рабочие и служащие собрались в столовой! — отдал он распоряжение своему заместителю. — Я им прочищу мозги!
Как только на фабрике объявили о предстоящем выступлении Вирасурии, члены профсоюзного комитета принялись уговаривать рабочих и служащих бойкотировать собрание. «Попомните, — говорили они, — Вирасурия хочет одного — развалить наш профсоюз. И собрание он созывает неспроста. А если мы не пойдем на него, то ясно покажем, что готовы постоять за себя». Фабрика походила на потревоженный улей. Сотрудники правления носились из цеха в цех, уговаривая всех обязательно присутствовать на собрании. Активисты профсоюза стремились не допустить этого.
С большим трудом администрации удалось затащить на собрание человек восемнадцать — двадцать. Направляясь в столовую, Вирасурия предполагал, что он просто наорет на рабочих, пригрозит им, после чего не составит особого труда прижать профсоюз к ногтю. Однако, когда он увидел пустой зал, в котором сидела только жалкая кучка людей, ему показалось, что земля уходит у него из-под ног. И тут Вирасурия произнес речь, которой никто от него не ожидал. Да и он сам удивился бы, если бы кто-нибудь раньше ему сказал, что он будет выступать так перед рабочими и мелкими служащими.
— Господа! — начал он. — По фабрике распространился слух, будто бы я против создания на этом предприятии профсоюзной организации. Я сразу же хочу заявить вам, что это совершенно беспочвенная ложь. (Аплодисменты.) Право на создание профсоюза — одно из неотъемлемых демократических прав. А мы твердые сторонники демократии. Для нас нет ничего более священного, чем демократия, и наш долг — защищать и оберегать ее. (Аплодисменты.)
Я ни в коей мере не против того, чтобы на нашей фабрике был профсоюз. Однако тот профсоюз, который создан у нас, не сможет обеспечить ни прав рабочих и служащих, ни успешной работы фабрики. Поэтому я против него. Нам нужно создать новый профсоюз на таких принципах, которые бы обеспечивали соблюдение ваших интересов в наиболее полной мере.
Вирасурия говорил очень спокойно, вкрадчиво. Не повышал голоса, не размахивал руками. С лица его не сходила улыбка.
— И я предлагаю, — продолжал Вирасурия, — назначить сейчас организационный комитет, который и приступит к созданию нового профсоюза на нашей фабрике. Это будет профсоюз, который защитит и интересы всех, кто работает здесь, и облегчит работу администрации.
После этого был назначен профсоюзный комитет из верных людей, готовых выполнить любое распоряжение генерального директора.
Совершенно неожиданно новый профсоюз, созданный с благословения администрации, стал расти и набирать силу. Путем разного рода мелких подачек и более щедрых посулов в новый профсоюз удалось привлечь значительное число членов. И тогда Джаявира предложил потребовать у совета директоров распустить новый соглашательский профсоюз, а в случае отказа провести забастовку. Он считал, что только так можно сохранить профсоюз, организованный самими рабочими и служащими.
— Нам предстоит вести борьбу не на жизнь, а на смерть, — говорил на заседании профсоюзного комитета Сирисена. — Мы хотим жить не как рабы, а как люди. Мы должны трудиться и за свой труд получать справедливую зарплату. У нас есть человеческое достоинство, и мы никому не позволим топтать его. И, начиная забастовку, необходимо твердо помнить, что мы хотим только жить по-человечески, и ради этой цели нужно отдать все силы.
Предложение Джаявиры было поддержано всеми присутствующими. Было решено не только призвать членов профсоюза, во главе которого стоял Джаявира, прекратить работу, но и установить пикеты, чтобы не допустить к станкам других рабочих.
Когда началась забастовка, администрация вызвала полицию, и несколько рабочих и служащих под охраной полицейских и под свист и улюлюканье рабочих прошли на свои места. Вначале забастовка проходила успешно. Но постепенно среди бастующих начались колебания. Многие со страхом думали о том, что скоро кончатся их жалкие сбережения и их близким придется голодать. Многие стали опасаться потерять работу. И вскоре можно было видеть, как некоторые рабочие, только что осыпа́вшие бранью штрейкбрехеров, опустив голову и стараясь не встречаться взглядом со своими товарищами, воровато проскальзывали в ворота фабрики, охраняемые дюжими полицейскими.
В течение нескольких дней к бастующим присоединилась еще горстка рабочих и служащих, но за это же время гораздо большее число людей решило вернуться на работу. Потом положение стабилизировалось — никто больше не примкнул к забастовщикам, но и никто не вернулся на работу. Бастовать продолжало большинство рабочих и служащих, и поэтому несмотря на то, что некоторые трудились на своих местах, фабрика практически не работала. Бастующие предложили администрации провести переговоры. Администрация ответила, что переговоры могут начаться только после прекращения забастовки. Забастовочный комитет на это не пошел. Положение бастующих было тяжелым, — они жили только на вспомоществование сочувствующих. Но, с другой стороны, каждый день забастовки приносил убытки и хозяевам.
Тогда Вирасурия заявил, что по всем вопросам он будет вести переговоры только с представителями нового профсоюза. Забастовочный комитет потребовал, чтобы переговоры велись с его представителями, но это требование осталось без ответа. Представителям нового профсоюза Вирасурия пообещал, что администрация не будет применять к бастующим никаких репрессий, если они на следующий день выйдут на работу. Им только не будет выплачена зарплата за те дни, когда они бастовали. Своим обещанием Вирасурии удалось внести раскол в ряды бастующих. Многие решили выйти на работу. Даже Саймон считал, что бастовать дольше не имеет смысла.
— В любом случае Вирасурия должен вести переговоры с нами, — доказывал Джаявира. — Мы организовали забастовку и вели борьбу. Сейчас Вирасурия ясно показал, что ему нужно только одно —
