– Да, господин.

И Каллидий со всех ног помчался исполнять поручение.

Хозяйки уже не было там, где он ее оставил. Юлия вернулась в палатку своих сыновей, сопровождаемая десятком вооруженных солдат. Перейдя на бег, Каллидий их опередил. Юлия шагала, опустив голову, и даже не заметила атриенсия. Оказавшись в палатке с личными рабынями Юлии, он подошел к самой молодой. Ее приобрели уже в Азии, чтобы она ухаживала за императрицей во время долгого восточного похода. Хотя император был против того, чтобы его супруга ехала с войском, он велел исполнять любые ее просьбы: знак того, что в императорском семействе царит единство и Юлия является полноправной властительницей.

Каллидий склонился к уху юной умастительницы:

– Император желает видеть тебя. Сделай все, что он захочет, и с тобой не случится ничего плохого.

Девушка – ей было всего шестнадцать – кивнула. Здесь с ней обращались хорошо, и она не собиралась ставить под угрозу свое положение; она решила, что будет повиноваться и молчать. Каллидий понял это по ее лицу и успокоился. Взяв рабыню за руку, он повел ее к выходу, где стояли гвардейцы, и обратился к одному из них:

– Император распорядился доставить эту рабыню к нему в палатку. Отведи ее туда как можно быстрее, чтобы не заставлять его ждать.

Легионер повернулся к девушке и сурово проговорил:

– Идем со мной.

Тут появилась Юлия Домна, шагавшая им навстречу. Увидев, что солдат держит умастительницу за руку, она повернула голову, желая выяснить, куда они направляются, но останавливаться не стала. Поравнявшись с Каллидием, она прямо спросила его:

– Куда этот солдат ведет… новую рабыню?

Она еще не успела запомнить ее имя.

Каллидий понял, что любые увертки будут неуместными:

– Император потребовал доставить ее в преторий. – После этого он впервые в жизни солгал своей госпоже: – Именно эту рабыню.

Наступило молчание.

Самое тяжелое молчание, какое способна породить женщина, – молчание, происходящее от затаенной злобы.

– Как зовут эту гулящую девку?

– Адония, госпожа.

Каллидий выдавил из себя имя девушки, зная, что обрекает ее на тяжкую участь.

Больше императрице ничего не требовалось. Пока ей было достаточно имени, которое она постаралась как следует запомнить. Повернувшись, Юлия вошла в детскую палатку.

Атриенсий облегченно вздохнул. За его спиной раздался голос Луции:

– Что-то случилось? Ты так озабочен…

– Нет, все хорошо.

Луцию, однако, не удовлетворил этот уклончивый ответ.

– Не обманывай меня, я тебя хорошо знаю. Императрица разгневана. Что-то случилось.

Каллидий улыбнулся:

– Поистине, я не умею лгать.

– Да уж… Так в чем же дело?

– Император недоволен супругой и попросил привести ему юную Адонию.

– А-а… – Луция соображала не так быстро, как императрица, но через несколько секунд ей стало ясно. – Бедная Адония… Император будет дурно с нею обращаться? Причинит ей боль?

– Э-э… Он с ней переспит, и, если она не будет сопротивляться, этим все и закончится. – Каллидий повернулся к Луции. – Поверь мне, отдаться римскому императору – наименьшее из зол, которые могут обрушиться на эту девушку.

Луция нахмурилась:

– Не понимаю.

Атриенсий откашлялся: у него пересохло горло. От быстрого бега… или оттого, что он солгал госпоже?

– Видишь ли, Адония станет жертвой злопамятства императрицы. Это плохо.

– Конечно. Я бы не хотела, чтобы сиятельный выбрал меня.

Каллидий промолчал, но почувствовал, что его сердце бешено забилось. В глубине души он все еще не понимал, почему солгал хозяину и, главное, хозяйке. Луция улыбнулась ему и пошла к детям. Он послал ей ответную улыбку. Искусный в стольких вещах, Каллидий целую ночь пытался разобраться в собственных чувствах. Наконец, посреди долгого, но беспокойного сна, он все понял. Следовало что-нибудь предпринять, притом немедленно. Он знал, что не сможет вечно спасать Луцию, особенно если вражда между хозяином и хозяйкой продолжится. Надо было придумать то, что сработало бы раз и навсегда.

XLIX. Легионы Юлии

Между Исским заливом и Антиохией Май 194 г. Конница Нигера

Восточный император больше не мог полагаться на Эмилиана: он бросил своего приближенного на поле боя, предоставив его своей судьбе. Но сейчас советы трибуна пришлись бы очень кстати. Нигер был растерян и чувствовал себя затравленным. Порой казалось, что в затылок ему дышат вражеские всадники. Да, время он выиграл, но не мог останавливаться ни на миг, рискуя быть схваченным. Сколько человек его преследует? Он не знал, но был уверен, что Север выделил для этого достаточно воинов.

Его одолевали сомнения. Куда направиться? В Антиохию, как он собирался сделать поначалу? Или подумать о каком-нибудь другом месте?

Конница Лета

Лет скакал что есть духу во главе большого отряда – тысячи всадников, взятых из всех мезийских и паннонских турм. Хотя император обещал ему награду, он знал: если не удастся схватить Нигера, все его подвиги при Иссе станут не стоящим внимания пустяком. Лет гордился тем, что император поручил это задание ему – как ранее поручил во что бы то ни стало зайти в тыл противнику, – но и ответственность была громадной.

Призвав на помощь весь свой опыт, Лет сразу же выслал вперед своих всадников, велев им мчаться во весь опор, чтобы обнаружить конницу Нигера, удалявшуюся в сторону Антиохии. Когда станет видна летящая из-под копыт пыль, будет понятно, в каком направлении должна двигаться основная часть войска.

– Человек семьсот, а может, и больше, – сказал один из дозорных, когда они вернулись.

– Пока что они не разделились, – пробормотал Лет. Это было его главной заботой: если вражеские силы разобьются на несколько отрядов, будет непонятно, где Нигер. А взять Нигера сейчас было делом первостепенной важности. – Раз они едут вместе, я не предвижу особых трудностей, – добавил он сквозь зубы.

Главный лагерь данубийского войска, близ Исского залива

– А-а-а! – завопил Эмилиан.

Центурион вновь его пнул. Удар пришелся на одну из ран, полученных в сражении. Алексиан склонился над ним.

– Спрашиваю еще раз: куда скачет Нигер?

– Н-не… знаю. У нас был уговор: он вступит в бой там, где необходимо. А он… бежал. Не знаю, что он намерен делать.

– Он едет в Антиохию, так?

– Может быть… а-а-а!

– Отойди на минуту, – велел Алексиан центуриону, который снова пнул Эмилиана, метя в рану. А затем обратился к допрашиваемому: – А куда еще он может направиться? Есть другое место?

Эмилиан молчал.

Алексиан выпрямился и вздохнул. Сразу было понятно: перед ним мужественный человек. Алексиану совсем не хотелось допрашивать его, но он, как и Север, знал, что главное сейчас – обезвредить Нигера. Поскорее бы с этим покончить! Лучше, если легионеры не будут видеть, как пытают высокопоставленного военачальника,