Он снова склонился над раненым:

– Слушай, Эмилиан, я не буду тебе лгать. Ты знаешь, что тебя ждет смерть, но мне вовсе незачем тебя пытать. Что тебя удерживает? Ты выбрал не ту сторону, но покрыл себя славой, доблестно сражаясь. Отрицать этого никто не станет. За свою доблесть ты заслуживаешь достойной смерти и похорон по всем правилам, с монетой во рту, чтобы заплатить Харону, переправляющему души в царство мертвых. Я даже позволю тебе самому лишить себя жизни, прямо на этом месте, и обещаю оберегать твоих родственников здесь и в Риме. Ты получишь это, если расскажешь все, что знаешь о Нигере.

Эмилиан, покрытый потом, истекающий кровью, лежал на боку, зажимая ладонью рану на бедре, нанесенную копьем и растревоженную пытками. Он кивнул. Нигер бросил его, как собаку, и он, Эмилиан, больше не был в долгу перед ним.

– Самое естественное – бежать в Антиохию… – начал Эмилиан. – Но раз он повел себя так на поле боя, то может устремиться еще дальше, предав антиохийцев… как предал нас здесь, у Исса…

– А если он откажется защищать Антиохию, то куда направится? – настаивал Алексиан, довольный тем, что Эмилиан заговорил начистоту.

Алексиан не кривил душой, говоря, что позаботится о семье Эмилиана. И был уверен, что, если тот сообщит ценные сведения, сам император Север подтвердит это обещание.

Север тоже присутствовал при допросе. Он стоял позади Алексиана, пил воду из кубка и молчал, внимательно глядя на Эмилиана, ожидая дальнейших признаний.

– На восток… В Зевгму… В Парфию… – продолжил Эмилиан, кое-как выговаривая слова между приступами боли. – Парфянцы обещали всячески ему помогать… Нигер и его военачальники многое знают о наших легионах. Однажды он сказал полушутя, что, если дела пойдут плохо, он скроется в Парфии… оттуда попробует связаться с Сенатом и вернется… Он знает, что Север… – Эмилиан увидел, что тот, чье имя только что прозвучало, стоит за спиной Алексиана, прямой, суровый, молчаливый, и поправился: – Он знает, что сиятельный Север… не слишком любим сенаторами… Нигер хочет при поддержке Сената и парфянских войск… устроить мятеж. Вот его замысел на тот случай, если все пойдет совсем скверно. Вряд ли он направится в Антиохию.

Алексиан повернулся к Северу.

– Думаю, он говорит правду, – подтвердил тот и в порыве ярости выплеснул остатки воды из кубка. – Пошли гонцов к Лету, пусть сообщат ему, что Нигер мог отправиться в Парфию.

– Будет сделано. А как нам быть с Эмилианом?

Север вздохнул:

– Сдержи слово. Дай ему кинжал и пообещай, что, если он убьет себя, его семью не тронут.

Алексиан внезапно оказался во власти сомнений. Он прошептал на ухо императору:

– Все так и будет? Мы сдержим слово?

Он считал долгом чести сдержать слово, данное умирающему.

– Ты сам сказал, что Эмилиан сражался доблестно – в рядах наших противников, но с беспримерной отвагой. Мы сделаем все, что ему обещали.

Испытав облегчение, Алексиан кивнул.

Север удалился вместе с гвардейцами. Алексиан наклонился и протянул Эмилиану кинжал.

– Моя семья?.. – спросил раненый.

Его разум был затуманен болью, и он не слышал разговора, который вели в шаге от него.

– Ее не тронут. Мы даем тебе слово, император и я.

Эмилиан сглотнул слюну.

Взял кинжал.

Все отошли в сторону.

Эмилиан решительно и умело перерезал вены на запястьях: на левом, потом на правом. Отбросив клинок, он вытянулся на спине, глядя в набитое звездами небо. Жизнь уходила из него, растекаясь по пустошам, что тянулись вдоль Исского залива. Конец обещал быть быстрым: он уже потерял много крови.

Конница Лета

Лет велел своим турмам остановиться. Антиохия была на юге, но разведчики заспорили между собой. Всадники Нигера, похоже, разделились на две части: одна направилась в столицу Сирии, другая – в восточные пустыни, к Кирру и далее к Зевгме.

Легат был растерян. Случилось то, чего он опасался: мало того что они преследовали врага недопустимо медленно, теперь было непонятно, куда направился Нигер. Все говорило в пользу того, что он укроется за стенами Антиохии.

– Прибыл посыльный от сиятельного Севера, – сообщил один из центурионов.

Лет поспешил навстречу гонцу.

– Легат Алексиан считает возможным, что Нигер поскачет не в Антиохию, а на восток, в Парфию, – сообщил тот.

Он утомился от многочасовой скачки, во время которой был вынужден постоянно менять лошадей, чтобы не сбавлять скорость.

Лет провел ладонью по заросшему подбородку. Слова гонца подтверждали то, что уже выяснили разведчики. Два отряда. Около двухсот человек направились в Антиохию, остальные – с полтысячи – на восток, по дороге, что вела в Парфию. Куда же скачет Нигер? Если он засядет в Антиохии, сиятельный Север лично возьмется за дело, поведя осаду. Но если Нигер решил скрыться на Востоке, разрушить его замыслы должен он, Лет.

Время поджимало.

Двести всадников скачут в Антиохию.

Пятьсот – в Парфию.

У Лета была тысяча конных воинов.

Он провел тыльной стороной ладони под носом.

– Пятистам всадникам спешиться! – прокричал он, глядя на турмы в конце отряда. – Взять припасы, воду и оружие! Вы остаетесь здесь и дожидаетесь прибытия главных сил императора Севера, которые явятся через несколько часов! Отдайте лошадей остальным, которые пойдут со мной!

Приказ выполнили беспрекословно. Лет пользовался большим уважением, которое обрел на поле боя. Кроме того, солдаты понимали, что́ он намерен сделать. Каждый из всадников, которых он брал с собой, должен был иметь двух лошадей, чтобы попеременно давать им отдых, скача то на одной, то на другой. На эту мысль Лета навел гонец, посланный Алексианом: по пути он делал то же самое. С двумя лошадьми можно преследовать врага намного быстрее обычного. Теперь силы противников были равны. Почти равны. Кое в чем отряд Лета был сильнее, и трибун надеялся, что это сослужит им хорошую службу.

– Мы должны поймать этого негодяя до того, как он достигнет Евфрата, – пробормотал Лет, садясь на лошадь и подгоняя ее, чтобы оказаться во главе новой колонны, которая уже двигалась на восток.

Отныне он имел в своем подчинении не войско, а сборище охотников. Добычей должен был стать император.

Антиохия Май 194 г.

Север и Алексиан вместе с легатами Аннулином и Кандидом и другими начальниками двинулись на юг во главе паннонских и мезийских легионов. По пути к ним присоединились и всадники, у которых Лет отобрал коней. Север мысленно похвалил Лета: если Нигер устремился на восток, это заметно ускорит преследование.