Север молча кивнул. Если Нигер выберет Антиохию, они схватят его сами.

Начальники скакали без устали, легионеры шли ускоренными маршами. Вскоре показались стены Антиохии, города, где зародился «бунт Нигера», как называл его Север. Но самого Нигера там не было. Чутье не подвело Лета. Теперь все зависело от того, насколько умелым преследователем он окажется. Император распорядился послать к нему еще одного гонца, с известием о том, что Нигера в городе нет.

Север знал, что должен принудить к сдаче бывшую столицу своего врага, средоточие его мощи. Сперва он решил учинить жестокий приступ, утопив город в огне и крови, но потом собрал совет, которому и предстояло принять решение о судьбе Антиохии.

Мнения разделились: Аннулин и Кандид призывали к предельной беспощадности, чтобы преподать урок жителям остальных сирийских городов. Алексиан, сириец, как и Юлия, молчал: Север понял, что тот испытывает смешанные чувства, не одобряя излишней жестокости.

– Можно я скажу кое-что? – вмешалась Юлия.

Несмотря на взаимное охлаждение, император позвал ее на совет, показывая, что в императорской семье царит единство. Что они говорили друг другу наедине, никого не касалось.

– Мы слушаем тебя, – сказал Север сурово и как-то отстраненно, но при этом спокойно.

Стоявшая за его спиной Юлия обошла курульное кресло и встала посреди палатки.

– Антиохия поддержала Нигера и заслуживает наказания, – начала она. Аннулин и Кандид оживленно закивали. – Но не вся Сирия стоит за Нигера, как может показаться на первый взгляд. Это наша родина, моя и Алексианова. Он благоразумно молчит, но, уверена, он тоже считает чрезмерное наказание ошибкой. – Алексиан склонил голову в знак согласия, и императрица повернулась к супругу. – Думаю, кара и великодушие должны быть отмерены в равных долях. Тогда на Востоке в сиятельном Севере будут видеть не мстительного кровавого завоевателя, а правителя, с которым можно договариваться, иметь дело, под властью которого живется привольно. Более того, правителя, заслуживающего восхищения и преданности.

В палатке воцарилось молчание.

– Прекрасные слова, Юлия, – наконец проговорил Север. – Но как воплотить их в жизнь?

– Пообещай антиохийцам, что сохранишь их жизни и дома, если они откроют городские ворота. Взамен потребуй от них побольше золота и серебра. Деньги понадобятся тебе, чтобы выплатить легионерам жалованье и награду за успешный поход. Полагаю, в городе все боятся худшего, зная, что Византий, безоглядно поддержавший Нигера, стал жертвой долгой осады и его жители уже страдают от голода и нехватки припасов. Уверена, они ожидают, что их постигнет та же участь. Если же ты предложишь им то, о чем говорю я, они охотно заплатят. Антиохия богата, очень богата.

– Если мы осадим город, то все равно получим это золото и серебро, – возразил Аннулин. – Не понимаю, что дадут нам переговоры. Соглашение нам ни к чему.

– Вовсе не уверена, что это так, – ответила Юлия. – Я знаю, до чего горды антиохийцы. Вместо того чтобы отдавать золото и серебро, они могут расплавить монеты и бросить в море или закопать в тысяче разных мест, а потом расстаться с жизнью. Они могут сжечь свое добро, лишь бы оно не досталось императору Северу после захвата города. И потом, для осады нужны тысячи легионеров, громадное количество денег, припасов и оружия. А тем временем парфяне, аравийцы, осроенцы, адиабенцы и многие другие поднимут голову. За несколько месяцев мы, стоя у стен Антиохии, потеряем всю Месопотамию и ничего не выиграем.

Аннулин хотел было перебить Юлию, но Север поднял правую руку. Все замолкли.

– Предлагая переговоры, мы ничего не теряем, – объявил император, кладя конец спорам. – Если жители Антиохии согласятся выплатить большой выкуп, мы можем обойтись с ними милостиво. Алексиан, поручаю это тебе. Если за два дня ты ничего не добьешься, мы пойдем на приступ и не будем знать жалости. Погибнут все. Можешь сообщить об этом антиохийцам, вдруг они образумятся.

Совещание завершилось. Все вышли из палатки. Юлия медлила, чтобы стать последней. Север боялся, что она вновь пожелает сблизиться с ним. Он не был расположен к разговорам. Да, он одержал победу при Иссе, но Нигер бежал, а вопрос с Антиохией оставался нерешенным. В этих обстоятельствах ему вовсе не хотелось выяснять отношения с родственниками и разбираться в своих чувствах к жене. Он позволил ей высказаться лишь потому, что Юлия, уроженка Сирии, могла дать ценные советы. Раз уж она настояла на том, чтобы сопровождать его в походе, пусть ее вечное упрямство принесет хоть какую-нибудь пользу.

– Хочу попросить тебя об одном, только об одном, – сказала она, не подходя близко.

– Говори.

– Когда мы разберемся с Антиохией, пусть легионы двинутся к Эмесе, моему родному городу.

– К Эмесе? Но зачем? Это место не имеет никакого военного значения… по крайней мере, сейчас.

– Нам нужно добраться до Эмесы. Пойми, это очень важно.

Север раздраженно нахмурился:

– Что я должен понять?

– Тебе нужно оказаться там, – настаивала Юлия, ничего не объясняя.

Затем повернулась, оставив озадаченного супруга одного в палатке под стенами древнего города.

К югу от Зевгмы Май 194 г. Конница Лета

Послание от Севера подтверждало, что тот, за кем они гонятся, – без сомнения, сам Нигер. Конница Лета летела как на крыльях. Они скакали по пустыне уже несколько дней, почти не останавливаясь. Краткий ночной сон, перемена лошадей – и все.

Наконец, их нечеловеческие усилия были вознаграждены.

– Здесь! – воскликнул один из всадников, ехавших впереди.

В погоне за беглецами они достигли легендарного Евфрата. Нигер и его люди направлялись в Зевгму, но в последний миг – возможно, решив, что жители подвластного римлянам приевфратского города могут усомниться и перейти на сторону Севера, – повернули на юг, чтобы перебраться через реку южнее городских стен. Удобнее было бы воспользоваться мостом, который имелся в Зевгме, но зато теперь они могли пересечь реку, не опасаясь внезапного нападения солдат гарнизона. Все зависело от того, насколько хорошо плавают лошади.

– Здесь, здесь! – закричали другие всадники.

Наконец их заметил и трибун.

– Это Нигер со своими конниками! – уточнили другие.

– Да, он… – проговорил Лет так, будто смаковал вкуснейшее мясо, обильно политое пахучим соусом.

Он гнался за Нигером, не щадя себя, но главное – все эти дни боялся, что ему придется вернуться к Северу без головы врага. А потому даже те несколько часов сна, которые он давал себе и своим людям, не шли ему на пользу – Лет мучился бессонницей.

– Переправляются! – вскоре закричал один из воинов.

– Ну не знаю, – пробормотал Лет сквозь зубы. Его снедали сомнения. – Их много. Четыре сотни человек, как у нас, если не больше. Они вполне могут принять бой.

Только