Из Антиохии в Эмесу Июнь 194 г.

Прошло несколько дней.

Антиохийцы открыли ворота для войск Севера, но едва терпели их присутствие. Этот город был поистине невыносимым, никто здесь не чувствовал себя победителем. А потому, оставив там сильный гарнизон, Север повел свои легионы на Эмесу.

Юлия то и дело твердила, что ей хочется увидеть родительский дом. Север не мог ей в этом отказать – тем более что город располагался неподалеку от Антиохии. Если бы они прошли мимо Эмесы, каждому стало бы ясно, что царственные супруги плохо ладят друг с другом. Север, еще не ставший полновластным хозяином империи, желал всемерно соблюдать приличия. Он не знал, что его ждет в Эмесе и как его примут, но предполагал, что жители города будут вести себя подобно всем сирийцам, выказывая или страх, или презрение, а может, и то и другое. В других обстоятельствах Юлия предупредила бы мужа о возможных неприятностях, но, видя, что он остается холодным и неприступным, решила ничего не говорить.

Двигаясь вдоль берега, они достигли Лаодикеи. Там Север принял представителей римских и местных властей, с которыми обсудил будущее города. Лаодикея всегда соперничала с Антиохией, и Север знал, что по окончании войны с Нигером следует переустроить управление провинцией. Но пока что он не открывал своих замыслов никому.

После Лаодикеи они повернули прочь от моря, прошли через Рафанею и Эпифанию. Наконец вдали показались стены Эмесы. Городские ворота были открыты. Перед ними по обе стороны от дороги выстроились горожане. Живой коридор начинался за много миль от города.

– Кажется, они безоружны, – шепнул Лет императору.

Север поискал взглядом Алексиана: как местный уроженец, тот явно знал, в чем дело. О том, чтобы подозвать Юлию, он даже не подумал – они отдалились друг от друга настолько, что ему было трудно читать ее мысли. Видя, что император желает говорить с ним, Алексиан пришпорил коня и нагнал Севера.

– Возьми с собой нескольких всадников, поезжай вперед и узнай, что там творится, – велел император.

Алексиан повиновался и вскоре оказался в голове длинной колонны войск. Проехав по длинному людскому коридору вместе с сотней конных гвардейцев, он оказался у городских ворот. Север наблюдал, сидя на коне. Затем обернулся. Занавеси в повозке, где ехали его жена и дети, были отдернуты: Юлии не терпелось увидеть родной город.

– Алексиан возвращается, – сообщил Лет.

Север повернулся в ту сторону.

– Я бы сказал, что тебе уготован торжественнейший прием, – сказал Алексиан.

Император невольно шмыгнул носом. Из-за разницы в дневных и ночных температурах у него случился насморк.

– Им можно доверять? – спросил он, все еще не избавившись от подозрений.

– Думаю, да, сиятельный, – ответил Алексиан. – К воротам вышли все отцы города. Эмесцы не сочувствовали Нигеру, хотя и не выступили против него. Правда, они уверяют, что для этого у них не имелось достаточных сил. Похоже, жители города хотят показать императору Северу, как они счастливы, что Эмесу занял он, а не Нигер со своими легионами.

– Ну что ж, – кивнул Север и натянул поводья.

Его смущала эта преувеличенная сердечность. Но она была куда лучше недоверия, которое чувствовалось в Антиохии постоянно, на каждом углу. Там неприязнь к Северу и его войску, казалось, была разлита в воздухе.

Данубийские легионы двинулись к Эмесе. У ворот Севера ждали коленопреклоненные – в знак подчинения и верности – отцы города, о которых говорил Алексиан. Император оглядывал собравшихся горожан: все были без оружия, в своих лучших нарядах. Когда войска вступили в город, оказалось, что балконы и окна чуть ли не всех домов украшены цветочными гирляндами.

Эмеса достигла процветания несколько столетий назад, поддерживая дружеские отношения с Римом и ведя оживленную торговлю с городами Внутреннего моря и Пальмирой. Через нее проходили караваны, которые везли пряности и другие товары с Востока. Римляне со времен Цезаря не препятствовали обогащению города, который всегда хранил им верность, а позже перешел под их власть. Во время противостояния Севера и Нигера эмесцам удалось отсидеться, не заявляя во всеуслышание о своих предпочтениях. Город был частью Сирии, где царствовал Нигер, но Север был женат на местной уроженке, к тому же происходившей из царского рода, давшего многих жрецов Элагабала, самого почитаемого божества в этих краях. Поэтому здесь было немало тех, кто горячо поддерживал Севера – так горячо, что этого не ожидал сам император. Все горожане понимали, что Север мог взять в жены дочь какого-нибудь влиятельного римского сенатора, но остановил свой выбор на Юлии Домне, Юлии Эмесской. Само собой, они не знали, насколько удачным оказался этот брак. Им было понятно лишь одно: сиятельный Север, победивший своего соперника, вступает в их город, а за ним, в нескольких шагах позади, едет повозка с Юлией и ее детьми, отпрысками нового римского императора – и одновременно сыновьями женщины, родившейся в Эмесе. Появление римлян стало для всех эмесцев настоящим праздником.

Север наконец позволил себе улыбнуться. В Византии, Никее, Иссе, Антиохии и других восточных городах он читал на лицах людей страх и недоверие. Здесь же все выглядели радостными, словно видели в нем истинного освободителя. Это успокаивало. Кому не хочется почувствовать себя желанным, хотя бы чуточку?

– Что они говорят? – спросил Лет.

В толпе, окружившей большую императорскую свиту, стали раздаваться возгласы. Все хором повторяли одни и те же слова, но легату не удавалось разобрать, какие именно.

– Не знаю. Думаю, это на арамейском.

Но затем собравшиеся, видимо, осознали, что хвалебное песнопение должно быть понятно не одной только Юлии – их обожаемой Юлии, – и затянули его на греческом.

– Кажется, то же самое, но на другом языке, – заметил Лет.

Север прислушался. При всех достоинствах Лета как военачальника, его греческий оставлял желать лучшего. Наконец императору стало ясно, что́ повторяет народ, снова и снова:

– Ἁι τἦς Ἰουλιας λεγεὡνες! Ἁι τἦς Ἰουλιας λεγεὡνες!

Он не стал переводить эти слова для Лета. У него и так хватало забот – надо было как следует осмыслить происходящее. Север лишь повернулся к супруге: та стояла в повозке вместе с сыновьями и, улыбаясь, приветствовала мужчин и женщин, беспрерывно скандировавших на греческом и арамейском:

– Легионы Юлии! Легионы Юлии!

L. Северный дождь

Эборак, Британия Осень 194 г.

Дождь лил без передышки. Салинатрикс смотрела на мокрые склоны холмов, высившихся к северу от Адрианова вала.

– И так всегда? – спросила она.