Север нисколько не усомнился, что именно так и обстоит дело, ведь его жена была родом из этих мест. А все остальные, кроме Алексиана, – чужаки. Император устремил на него свой взгляд, желая получить подтверждение или опровержение слов Юлии. Алексиан кивнул. Как бы то ни было, Север пока не получил ответа на главный вопрос.

– Что будем делать, Юлия? – спросил он, посмотрев на нее в упор. – Сидеть сложа руки и наблюдать за тем, как адиабенцы изничтожают легионеров в Нисибисе, поскольку переход через пустыню в это время года, как ты говоришь, крайне опасен? И пусть мои люди знают: если их окружит враг и между ними и мной окажется пустыня, я не приду им на помощь? Так?

В его голосе слышался вызов. И все же это стало облегчением для Юлии: муж не говорил с ней ни презрительно, ни насмешливо. Он обращался к ней как к своим легатам, сомневаясь, ища выхода. Добрый знак: выходит, они встали на путь примирения. Септимию требовалось решение. Что ж, оно у нее было.

– Конечно, надо идти через пустыню. И как можно быстрее. Но будет нелегко. Пустыня страшнее, чем вооруженное до зубов войско.

Север утвердительно наклонил голову, словно принимая вызов, брошенный супругой.

– Мы пойдем через пустыню, – отчеканил император и поглядел на Алексиана. – Возьмите с собой как можно больше воды и других припасов. Выступаем завтра на рассвете.

Переход от Эдессы до Нисибиса Июнь 195 г.

Поначалу солдаты шагали бодро, но понемногу им становилось все труднее: солнце с каждым днем сияло дольше, и от его лучей все вокруг будто плавилось. Легионерам разрешили снять шлемы, перегревавшиеся сверх всякой меры, и покрыть головы защитными повязками. Хотя они как следует запаслись водой, ее начинало не хватать. Все колодцы, что встречались им по дороге, пересохли.

Юлия глядела по сторонам, сидя в повозке вместе с Бассианом и Гетой. Теперь император уже не настаивал, чтобы она осталась в тылу, в Эдессе. Даже если они не достигли согласия на этот счет, участие жены и детей императора в военном походе стало чем-то само собой разумеющимся.

Дети мирно спали. Оба ложились поздно – играть и гоняться друг за другом можно было только после того, как палящее солнце заходило. Юлия нисколько не сердилась на них за то, что они просыпаются поздно утром. Главное, чтобы сыновья и она сама не доставляли ни малейшего неудобства Северу. Так и вышло: во время утомительных переходов через пустыню, лежавшую в сердце Месопотамии, дети совсем не проказничали.

Но этим утром Юлию снедала тревога. Она не раз просовывала голову сквозь занавеси, предохранявшие их от солнечных лучей, и глядела в небо, удивительно синее, под которым царило полнейшее спокойствие. Безмятежность посреди пустыни, так хорошо ей знакомой. Ее муж тоже вырос среди пустыни – она окружала его родной город, Лептис-Магну, – но мало бывал здесь, на восточной окраине мира. Юлия же видела сирийские пустыни и десятки раз слушала рассказы владельцев больших караванов, которые останавливались в доме ее родителей, – рассказы о том, как страшна и могущественна природа в этих безлюдных пустошах.

Так все и было.

Она чувствовала пустыню.

Высунула руку – и ее тут же обдало сильным ветром, только что поднявшимся. Это было лишь начало.

Юлия снова выглянула из повозки. Легионеры шагали вдоль холмов, несравнимых с могучими горами, – но они были единственными возвышенными местами на этой высохшей равнине. Она обратилась к одному из всадников, сопровождавших повозку:

– Декурион, скачи к Императору Цезарю Августу и сообщи, что его супруга желает с ним говорить.

Тот посмотрел на нее с недоумением. Неслыханное дело: оставить повозку! Ему строго-настрого приказали ни в коем случае не удаляться от нее. Привезти известие императору и тем самым остановить продвижение целого войска казалось немыслимой дерзостью.

– Ради Элагабала, быстрее! – властно прикрикнула Юлия, давая понять, что не ждет от него ответа.

Декурион натянул поводья, ударил коня ногами и пустился вскачь, решив про себя: чем скорее он доберется до императора и вернется обратно, тем менее тяжким будет его проступок. К Северу он подъехал, истекая потом – и не только из-за жары.

Император к тому времени уже заметил, что один из его личных охранников, следовавших за войском, отделился от остальных и помчался к нему.

– Что случилось? – спросил он.

– Это один из конников, охраняющих императрицу, сиятельный, – ответил Лет, возглавлявший походный отряд гвардии. Плавтиан, префект претория, остался в Риме. – Он сообщает, что сиятельной Юлии требуется поговорить с императором. Видимо, дело срочное. Так уверяет императрица.

Север замедлил ход коня, но не остановился. Юлия отправилась в поход против его воли. Да, она оказала ему большую помощь, особенно под конец борьбы с Нигером: благодаря ей сирийские города, и прежде всего Эмеса, встретили римские легионы куда менее враждебно, чем могли бы. Это позволило наладить снабжение войска, не прибегая к постоянному насилию. И за это она попросила только одно: отправиться в Эмесу, что оказалось верным решением. Юлия терпеливо переносила его гнев из-за того, что она не пожелала оставаться в Риме. Молчала, когда он спал с рабынями. Почти не брала слова на императорском совете, а когда говорила, ее речи были весьма благоразумны. Но просить о чем-то… этого не было с тех пор, как они покинули Рим. Неподчинение – сколько угодно. Например, во время битвы при Иссе, когда он велел ей удалиться, а она осталась… Но тут он понял, что по привычке начинает осыпать жену упреками. По правде говоря, Юлия не раз просила о встрече с ним во время этого похода, но это было мягкое пожелание, а не требование срочно увидеться с мужем. Чего же она хочет? Север остановил коня. Может, заболел кто-нибудь из детей? Гален был далеко, в Пергаме, о чем известил его письмом: он наконец-то смог предаться своим исследованиям. Надо было взять его с собой, когда они возвратились из Месопотамии, но к чему теперь эти запоздалые сожаления…

Север развернулся и галопом поскакал вдоль колонны легионеров к повозке императрицы. Солдаты сразу поняли, что у царственных супругов будет разговор. Такого не случалось ни разу с начала похода. Легионеры, скучавшие в этой пустыне и к тому же уставшие от изнурительных переходов, оживились, в их глазах заблестело любопытство. Что происходит?

Подъехав к повозке, Север повернул коня и пустил его шагом, двигаясь с той же скоростью, что и императорское семейство. Юлия откинула занавесь, предохранявшую от солнечных лучей,