– У меня послание для императора, – объявил он.

– От кого? – спросил Север, не вставая с курульного кресла; оно стояло возле жаровни, обогревавшей палатку в ночь накануне сражения.

Север пребывал наедине со своими тревогами. Алексиан ушел незадолго до этого.

– От супруги сиятельного.

Север вздохнул. Опцион протянул ему сложенный кусочек папируса и покинул палатку.

Император коснулся лба пальцами левой руки, держа в правой сложенный папирус, и сделал несколько глубоких вдохов. Он был раздражен тем, что жена вознамерилась снестись с ним в эти тяжелые, напряженные часы, и разгневался на нее больше прежнего. Все же он вооружился терпением и развернул клочок папируса на столе. Послание содержало всего несколько слов: «Non solus es. El-Gabal te adiuvabit»[39]. Он сложил папирус и решил было кинуть его на жаровню с горящими углями, но что-то его удержало: то ли привязанность к супруге, не исчезнувшая до конца, то ли почти суеверный страх, не дававший кинуть в огонь папирус с именем бога, пусть и сирийского, а не римского, то ли подспудное желание не оказаться завтра, во время боя, одному.

Равнина близ Исского залива Май 194 г., ранее утро, час первый Наблюдательный холм императора Севера

Легионы совершали перестроения.

Император велел построить передовые отряды в triplex acies, а вспомогательные части расположить сзади. Стоя на небольшом холмике в тылу своих войск, вместе с Алексианом, Север наблюдал за тем, как перемещаются тысячи легионеров, и за тем, как передвигаются вражеские отряды. Что-то было не так.

– В довершение всего, их первая шеренга шире нашей. Есть риск, что они обойдут нас с боков… – заговорил Алексиан, озвучивая опасения императора.

– И окружат, спустившись с краев плоскогорья, – закончил Север. – Знаю. Их войска также выстроены в triplex acies. В первой шеренге стоят три когорты из каждого легиона, так что передовой отряд состоит из двадцати одной когорты.

Теперь уже Алексиан закончил его мысль:

– А если мы выберем это же построение, то получим в первой шеренге лишь двенадцать когорт, так как у нас меньше легионов.

Император вздохнул:

– Придется выдвинуть вперед также когорты второй шеренги, иного выхода нет. В первой шеренге окажутся двадцать две когорты, вполне способные сражаться против двадцати одной вражеской. Но в запасе остается всего шестнадцать, а у Нигера – более сорока. Увы, я не вижу другого способа сделать так, чтобы противник не получил решающего перевеса в начале сражения.

Он посмотрел на Алексиана.

– Другого способа нет, сиятельный, – подтвердил муж Месы.

Север оглянулся и отдал приказ одному из трибунов гвардии:

– Пусть Аннулин и Кандид выдвинут когорты второй шеренги и поставят их в первый, чтобы ширина боевых порядков сравнялась.

Трибун поскакал во весь опор к легатам, которых назвал император.

– Мы не продержимся долго, – прибавил Север, понизив голос. – Все зависит от того, сумеют ли Валериан с Летом достаточно быстро обогнуть лес и ударить Нигеру в тыл.

Алексиан ничего не сказал, лишь кивнул. В горле у него пересохло. Впервые в жизни он ощутил страх. А что император? Чувствовал ли он то же самое? Алексиан искоса взглянул на Севера, молчаливого, неподвижного, глядевшего вперед. Император напоминал конное изваяние.

Преторий восточного войска римлян

Наместник Сирии, самопровозглашенный император Востока, с улыбкой наблюдал за передвижениями вражеских легионов.

– Им придется взять часть запасных когорт, чтобы добиться такой же ширины боевого порядка, как у нас, – заметил Эмилиан.

– Так и есть, – подтвердил Нигер, по-прежнему широко улыбаясь. – Север продержится до полудня, не дольше. К концу дня мы разобьем его, вражеские воины побегут во все стороны, спасаясь от истребления. Сегодня будет великий день.

Конница Севера

Валериан и Лет скакали во главе отряда из нескольких тысяч всадников по узкому, извилистому ущелью, тянувшемся вдоль леса. Они выехали еще до рассвета, чтобы враг, стоявший в горах, не заметил отряда и не проник в суть их замысла: обогнуть лес, а если он окажется более обширным, чем предполагалось, – пройти через него во что бы то ни стало. Всадники двигались уже в течение долгого времени. Валериан приказал перейти на шаг.

– Иначе к началу сражения лошади будут измотаны, – объяснил он.

Лету не слишком понравилось такое замедление, хотя Валериан, возможно, был прав. Но его тут же стали мучить сомнения, вонзившиеся в разум, как кинжал в сердце человека, ставшего жертвой предательства: вдруг Нигер подкупил Валериана и тот теперь оттягивает миг вступления конницы в бой?

– Предлагаю все же вернуться к рыси, – сказал Лет через некоторое время, пристально глядя на Валериана. – Наша вылазка, похоже, займет больше времени, чем мы думали, а опоздать мы не можем. Солнце стоит уже высоко, сражение скоро начнется.

Валериан бросил на него суровый взгляд. Он не привык к тому, чтобы его распоряжения оспаривались. Затем он поднял глаза к небу: солнце действительно ярко сияло.

– Хорошо, – согласился он.

Успокоенный Лет вздохнул и пришпорил коня, переходя на рысь.

Преторий восточного войска римлян

– Не понимаю одного: куда Север дел свою конницу, – сказал Эмилиан.

– Да, я тоже заметил ее отсутствие, – откликнулся Нигер. – Возможно, сознавая наше численное превосходство, он велел всадникам спешиться и влиться в передовые отряды. Или же кони стоят глубоко в тылу и поэтому не видны нам.

– Да, конечно, сиятельный, – согласился Эмилиан, однако его голос звучал не слишком уверенно.

Картина ему не нравилась, но император выглядел таким спокойным, таким убежденным в своей победе… Эмилиан не стал делиться с ним своими опасениями, к тому же довольно смутными. Возможно, император прав и он, Эмилиан, видит угрозу там, где ее нет? Очевидным было только одно: войска Нигера превосходят противника числом и лучше расположены. Северу не удастся переломить естественный ход сражения.

Наблюдательный холм императора Севера

– Всем передовым когортам построиться черепахой, – велел Север.

– Да, сиятельный, – отозвался Алексиан и тут же направился к своим трибунам, чтобы они передали приказ нижестоящим начальникам.

Вскоре тибицины и букцинаторы поднесут к губам свои флейты и трубы и все легионеры в передовых частях поймут, что нужно делать.

Более десяти тысяч легионеров, стоявшие плечом к плечу, – безупречная военная машина – подняли щиты, превратившись в громадную черепаху, защищенную прочным панцирем. Сто тридцать два подразделения двинулись вперед, чтобы взойти по склону плоскогорья, на вершине которого их поджидал враг.

Преторий восточного войска римлян

– Вперед! – приказал Нигер.

На этот раз на призыв откликнулись начальники, подчинявшиеся наместнику Сирии, и его букцинаторы. В небо над его войском взмыли тысячи камней из пращей, копья и пилумы