Лет поднес кулак к груди. Север вздохнул.

– На этом все, – сказал он и махнул Лету правой рукой: «Можешь идти».

Тот попрощался по-военному и удалился. В палатке, кроме Севера, остался только Алексиан.

– Нам придется непросто, – заметил зять императора.

– Да, – согласился Север. – Поначалу я думал, что Нигер совершил ошибку, засев в Азии; мы побеждали его с легкостью. Он не оставил в тылу Перинф, хотя вполне мог, не двинулся в Мезию, чтобы судьбу империи решили сражения в провинциях, расположенных гораздо ближе к Риму. Теперь я думаю, что мы шли у него на поводу.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

Алексиан на правах родственника опустил слово «сиятельный», но Север не обратил внимания. Хотя он сердился на Юлию, Алексиан принадлежал к его семейству, и Север доверял ему так же, как своему брату Гете.

– Начав отходить, Нигер вынудил нас наступать, – принялся объяснять Север, чувствуя облегчение: наконец-то можно поделиться своими сомнениями с доверенным человеком.

Раньше он поговорил бы с Юлией, но при их нынешнем отдалении ему не хотелось поверять жене свои самые мучительные тревоги. Беседа с Алексианом успокаивала его, даже притом что он рассказывал ему о грядущих опасностях, более того – о своих ошибочных расчетах.

– Да, мой друг, Нигер отошел в Сирию, где чувствует себя как дома. Он сражается в нескольких милях от Антиохии, где устроил свою ставку, и может без труда снабжать свое войско припасами. Стоит ему протянуть руку, и он получит все, что требуется. Антиохийцы горячо поддерживают его. А наше войско растянулось от Рима до этих мест. Кажется, будто мы одерживаем верх в войне, но завтрашнее сражение будет решающим. Что же имеем мы и что имеют они? Знаю, ты скажешь, что мы одержали несколько побед, они же терпят поражение за поражением. И что Египет перешел на нашу сторону именно благодаря этим победам и захваченным нами заложникам. Мы твердим это нашим центурионам и опционам, мы должны внушить эту мысль легионерам. Но мы оба, ты и я, знаем, что наше войско уступает числом вражескому. Нам пришлось разбросать части, стоявшие в Верхней Паннонии и Нижней Мезии, по всему Данубию, дабы защищать границы государства от маркоманов, германцев, роксоланов и прочих варварских племен, которые при малейшем признаке нашей слабости ринутся вглубь империи. Новосозданные легионы осаждают Византий. Итак, наши силы мало-помалу убывали. Возможно, отпадение Египта ослабит тыл Нигера – но не его передовые отряды, сосредоточенные здесь, у Исса. Нигеру удалось привести с собой все легионы, верные ему. К этому прибавилось множество воинов, набранных им в Антиохии и в близлежащих городах, жители которых ему преданы. Союз с Вологезом Пятым позволил ему отвести почти все войска с восточной границы. Мне представлялось, что мы действуем куда умнее и смелее Нигера, но сейчас я бы сказал только «смелее».

Он умолк. Алексиан не знал, что сказать, и в конце концов решил задать вопрос:

– Так ты не веришь в завтрашнюю победу?

– Я уже не знаю, во что верить. Мне кажется, я стал новым Пирром, эпирским царем, который не раз брал верх над римлянами. Но то были пирровы победы, не помогавшие выиграть войну. Вдруг наши победы при Кизике, Никее, на перевалах Тавра такого же свойства…

– Э-э… – Алексиан хотел поднять настроение императору. Если вождь не верит в успех своего войска, все потеряно еще до начала сражения. – Но ведь именно здесь, на этом плоскогорье, Александр Великий разбил Дария Третьего, – проговорил он обнадеживающим голосом.

– Да, знаю, как раз у Исского залива… Но вот в чем вопрос: кто завтра будет Александром, а кто Дарием?

Близ претория восточного войска римлян

Стоя на вершине плоскогорья, Нигер обозревал войско своего соперника. Повсюду виднелись дымы от костров.

– Нас больше, это заметно, – уверенно сказал стоявший рядом Эмилиан.

– Намного, намного больше. – Нигер расплылся в самодовольной улыбке. – Любопытно, понимает ли Септимий, как далеко он завел свое войско? Он добывает припасы с большим трудом, а солдаты, прошедшие через Паннонию, Мезию, Фракию и немалую часть Азии, сильно утомлены. Сознает ли он, что предыдущие ходы в этой игре – Перинф, Византий, Кизик, Никея, даже Тавр – совершались нами лишь для видимости? Что настоящая игра начнется и завершится завтра – и что она будет решающей? Что я бросаю кости, которые меня не подведут?

– Север, возможно, подумал об этом, сиятельный, но слишком поздно. Он не способен изменить то, что замыслил с самого начала. Все в руках богов.

Нигер вновь выпятил грудь.

– Нет, Эмилиан. Все в наших руках, – кичливо сказал он, рискуя задеть своим словами кого-нибудь на небесах. Правда, возможно, боги не следили за ним в эту минуту… или следили? Как бы то ни было, он продолжил: – Завтра мы раздавим его. После этого его жена и дети должны быть умерщвлены. Не должно остаться никого, кто мог бы наследовать Северу. Так же следует поступить и с остальными его родственниками: братом Гетой, зятем Алексианом, их женами, сыновьями и дочерями. Разгромив Севера при Иссе, мы двинемся к Византию и пошлем гонцов к Клодию Альбину, чтобы заключить с ним соглашение. Как и Север, мы предложим ему быть цезарем, но теперь уже при мне. Он согласится, как в прошлый раз. Кроме прочего, он знает, что у меня сейчас больше сторонников в Сенате, чем у Севера.

Эмилиан слушал его с обеспокоенным видом, не зная, уместно ли вставлять свои замечания. Наконец он решился:

– Брат Севера может отомстить, обрушив свой гнев на Мерулу и ее детей. Нам сообщили, что после начала осады Византия он держит их при себе. Если мы казним Юлию Домну и детей Севера, Гета может в ответ убить жену и детей сиятельного Нигера.

Нигер откашлялся и сплюнул.

– Да, может, – согласился он. – Но если к тому времени, когда придется договариваться с Альбином, у меня не будет жены и детей, мое предложение о назначении его цезарем прозвучит весомее, тебе не кажется? Я ведь всегда могу взять себе новую жену, которая родит мне сыновей.

Эмилиан помедлил, прежде чем ответить.

– Да, сиятельный. Вижу, что император все продумал, – восхищенно сказал легат.

– Так и есть. – Нигер повернулся и направился в преторий, но, сделав шаг, остановился и положил руку Эмилиану на плечо, не переставая говорить: – И не беспокойся о богах. Римские божества не станут вмешиваться. Это гражданская война. Они не знают, на чью сторону встать. Севера никто не поддержит.

Преторий данубийских легионов