– Прекрасно… – Каллидий внимательно оглядел ее. – Рад видеть тебя такой… спокойной.

– Благодарю.

Снова последовало молчание.

– А ты? – наконец спросила она.

– Все хорошо. Я не раз получал от хозяина вознаграждение. Эти деньги я откладываю, пополняя свой пекулий. Однажды хозяин отблагодарил меня за то, что я нашел тебя. А потом пожаловал мне изрядную сумму, когда Сенат признал его императором.

В его голосе, однако, не слышалось ни счастья, ни спокойствия.

– Что-то случилось? – осмелилась спросить Луция.

– Будет война. А война никому не приносит ничего хорошего. В том числе рабам. Если хозяев не станет, наша жизнь круто изменится. Да, возможно, мы не погибнем, когда случится беда, но вряд ли сможем вести прежнее существование.

– А ты… – Луция задумчиво смотрела в пол. – Ты потеряешь своего хозяина?

– Не знаю. Я ничего не могу сказать на этот счет. Видно, что он всерьез озабочен. Судя по застольным разговорам, он пользуется немалой поддержкой, у него много легионов. Но Песценний Нигер, его соперник, – могущественный сенатор, тоже начальствующий над сильным войском. Все легионы Востока пойдут за ним.

– Теперь я понимаю, почему мы направляемся на восток, – сказала Луция таким голосом, точно пережила внезапное откровение.

– Да, поэтому мы направляемся на восток.

Очередное молчание. Тени Каллидия и Луции дрожали на голых, ничем не украшенных стенах комнаты.

– И оттого твоя хозяйка недовольна? – спросила Луция. – Я видела, как она вошла в атриум с очень печальным видом.

Атриенсий слегка наклонил голову набок:

– Нет, не думаю. Война, по-моему, не пугает ее.

– А-а… – Луция не понимала, как можно не бояться войны. – Тогда… что же происходит?

– Они с хозяином поссорились. Он хотел оставить ее в Риме, но она не пожелала сидеть дома.

– Ну что ж… Я рада, что ты пришел, – сказала Луция, вновь улыбнувшись.

Каллидий подошел к ней и сел рядом, потом медленно провел тыльной стороной ладони по щеке девушки. Затем, придвинувшись ближе, поцеловал ее в губы. Та не привыкла к подобным ласкам, но ей понравилось.

– Я сниму тунику? – спросила она.

– Да, сними.

Оба разделись. Повалив девушку на ложе из соломы, Каллидий продолжил осыпать ее поцелуями. Луция раздвинула ноги, и он сделал то, что хотел сделать.

Закрыв глаза, она с силой обняла его и застонала.

– Тише, – шепнул он ей на ухо.

Не поднимая век, она приникла губами к его шее. Стоны стали глуше. Из ее глаз потекли слезы – но не от печали.

Шло время, казавшееся ей невероятно насыщенным и бесконечным. Когда она наконец открыла глаза, Каллидий лежал рядом, глядя в потолок. С его лица ушла тревога.

– И все же я не понимаю, чем недовольна твоя хозяйка, – сказала она, просто из желания услышать его голос.

– Ты о чем? – в замешательстве спросил Каллидий.

– Хозяин не хотел, чтобы она отправлялась в путь, но хозяйка настояла на своем, и вот она здесь. На что же она досадует?

– Он охладел к ней, отдалился от нее.

– А-а… – Луция сделала вид, что ей все стало ясно, но затем нахмурилась, повернулась на ложе и посмотрела Каллидию в глаза. – Но он ведь давно знает ее. Наверное, ему было понятно, что именно так она и поступит. Мне не раз говорили, что хозяйка ведет себя очень решительно.

Каллидий продолжал разглядывать потолок. Ему нравилось лежать вот так на соломенной подстилке после близости с Луцией.

– Хозяин не до конца понимает ее, – сказал он уверенно, к своему собственному удивлению. В его голове разом все сложилось: он провел рядом с супругами много лет, наблюдая за обоими, и знал их, вероятно, лучше, чем они знали друг друга. – Хозяйка, императрица Юлия, выглядит как прекрасная женщина, но мыслит и чувствует как заправский сенатор. Это и запутывает хозяина: он ценит ум хозяйки, но красота ее тела сбивает его с толку.

Луция плохо понимала, что имеет в виду Каллидий. К тому же ей было неприятно, что он все время думает о другой женщине. Она сменила предмет разговора.

– А мое тело сбивает тебя с толку? – спросила она, лукаво улыбаясь.

Он послал ей в ответ такую же улыбку, забыв о размолвке между хозяином и хозяйкой. Прильнув к губам Луции, он сказал:

– Да, сбивает, и еще как…

Преторий императора, Виминаций, Верхняя Мезия Сентябрь 193 г.

Юлия с волнением откликнулась на призыв мужа. При этом она изо всех сил старалась совладать со своими чувствами. Септимий был не из тех, кто в одночасье меняет образ мыслей. Итак, он позвал ее в палатку… Хорошее начало. Возможно, ей удастся вновь пробудить в своем муже любовь и вернуть утраченное влияние. Но, конечно, обманываться не стоит. И в то же время… Когда в мужчине загорается любовный пыл, он хочет утолить его немедленно. Но для этого Септимий – Юлия знала наверняка – прибегал к услугам рабынь. Если он позвал ее, выходит, он скучал по ней – днем и, главное, ночью? Остановившись у входа в палатку, Юлия глубоко вздохнула. Казалось, голова вот-вот разлетится на куски. Стражники собрались было отодвинуть полог, но она помотала головой. Легионеры застыли в ожидании кивка императрицы. Ей надо было подготовиться, навести порядок в мыслях. Наконец она кивнула. Солдаты откинули полог, и Юлия вошла в палатку.

Септимий сидел один на солиуме в середине претория. Для Юлии не было приготовлено ни кресла, ни стула. В палатке были только стол с кувшином и одиноким золотым кубком – и, разумеется, ложе, на котором отдыхал ее супруг. Юлия подумала, не присесть ли на край кровати, но потом сочла это слишком вызывающим и осталась стоять.

– Я получил послание, – сказал Север, не поздоровавшись, не задав ни одного вопроса, не выказав вообще никаких чувств, хотя они не говорили друг с другом уже много дней.

– Послание, – повторила она, давая понять, что слушает его.

– Песценний Нигер предлагает мне разделить с ним власть, – прямо, без обиняков сказал он.

Юлия кивнула раз, другой.

– Соимператоры, – сказала она.

– Соимператоры, – подтвердил он.

– Юлиан предлагал тебе то же самое, будучи уже приговорен, повержен, лишен друзей, – уверенно сказала Юлия.

– Да. Но Нигер делает это, имея за собой немалую силу. Он разгромил Цилона. Этого, правда, следовало ожидать, ведь я послал его туда с небольшим войском, лишь для того, чтобы