– Я Степан Коцаба, работаю на польское радио «Авторевю». Квартира куплена радиостанцией два месяца назад. Хотите огрести от Интерпола звонких лещей?

Нацики опешили.

– Здесь жил Георгий Степанович Макаренко, охранник ЧОП «Азимут». Он нам должен денег, – пробормотал бритый, отступая от меня ещё на шаг.

– Жил да сплыл, – отозвался я. – А теперь вы должны мне денег за ремонт и беспокойство. Мне Билецкому счёт за ваши фокусы предъявить, верно я понимаю?

– Мы разберёмся, – ответил бритый, отходя ещё на шаг и поворачиваясь ко мне спиной. Остальные точно повторили его движения, в итоге все они оказались на дороге перед подъездом. Туда тут же подъехал микроавтобус, старенький, потёртый жизнью Ford. Оттуда выглянул водитель, тоже в футболке «Национального корпуса», но сам постарше.

– Ну что тут у вас, разобрались? – весело крикнул он в открытое окно, смерив меня неприязненным взглядом.

– Это не тот. Тот ещё раньше продал квартиру, скотина, и смылся, – ответил ему бритый.

– Охренеть, – выругался водитель. – А окно вы разбили?

Я сделал несколько шагов к микроавтобусу.

– Там, кроме разбитого окна, ещё бутылка с зажигательной смесью была. Кто мне ремонт будет оплачивать? Новая кухня сто семьдесят тысяч гривен стоила, твой микрик дешевле обойдётся. Я человек уважаемый, за меня спросят уважаемые люди, так не оставят это всё, не надейтесь.

Водила потух взглядом, вдруг засуетился, переключая передачи, потом нервно, рывком, сдал назад, разворачивая Ford.

– Давайте в машину, потом разберёмся, – крикнул он, глядя мимо меня.

Гопники быстро запрыгнули в распахнутые двери машины, тут же микроавтобус тронулся с места. Я проводил его взглядом, потом вернулся в квартиру, наводить порядок и заказывать новое окно в сервисной службе местной управляющей компании.

Стекло мне заменили за два часа и тысячу гривен, так что на акцию у американского посольства я почти не опоздал.

Здание посольства оказалось огромным сооружением, занимающим территорию, сравнимую с крупным городским микрорайоном. Территория эта была огорожена очень высоким, метра в три, металлическим забором, а сами здания дипломатической миссии располагались в глубине охраняемой зоны, так что бутылку с зажигательной смесью точно не докинешь. В целом американцы, конечно, намного лучше подготовились к атакам отморозков, чем наши дипломаты.

Впрочем, сегодняшняя акция совершенно точно никак не угрожала безопасности посольских служащих – активисты послушно выстроились в месте, указанном им надменным, даже хамоватым охранником. Место это было указано метрах в пятидесяти от забора, так что, чтобы снять пикет с привязкой к посольству, операторам приходилось очень стараться – снимать с таких ракурсов, чтобы в кадр попала не только наглядная агитация активистов, но и здание посольства или хотя бы американский флаг над ним.

– Стоп отмыванию денег Януковича! Позор прислужникам российских сатрапов! Америка, опомнись, верни деньги украинского народа! – закричали вдруг активисты по команде сухощавого молодого человека, одетого, несмотря на жару, в костюм-тройку.

Я узнал Константина, но он меня узнавать не спешил, занятый выстраиванием мизансцены – вывел трёх стройных девушек перед камерами, потом скомандовал, чтоб им принесли три пластиковых таза с ксерокопиями стодолларовых купюр, затем выстроил позади девиц шеренгу мужиков в камуфляже с бумажными масками Януковича на лицах.

Я не стал навязываться Константину, а поставил камеру на штативе рядом с коллегами и спокойно ждал обещанного сенсационного действия.

– А сейчас американская и украинская публика будет шокирована нашим публичным разоблачением! Вы увидите истинную сущность сделки, которая была заключена между главой национального банка Украины Валерией Гонтарёвой и кровавым тираном, сброшенным с трона восставшим народом Украины, Виктором Януковичем, – вдруг завопил один из активистов в маске Януковича.

Девушки дружно взглянули на Константина, и тот кивнул. Тогда они стали стягивать с себя свои маечки, но делали это так стыдливо, если не сказать, целомудренно, что их стало жалко. Стащив с себя майки и оголив таким образом грудь, девушки некоторое время прикрывались майками, зажатыми в маленьких кулачках, пока, наконец, Константин не рявкнул на них:

– Уберите майки вообще на хрен, дуры! Стирать начинайте!

Девушки испуганно бросили майки в тазы к ксерокопиям американских долларов и принялись неумело изображать стирку. Операторы встрепенулись, сняли камеры со штативов, присаживаясь рядом с самодеятельными прачками и снимая голые груди в упор. Девушки при этом краснели, смущались, не поднимая глаз выше своих дурацких тазиков.

К Константину подошёл один из операторов, задав вопрос, который и у меня вертелся на языке:

– Костя, ты откуда набрал этих детей, похитил из Института благородных девиц? Они же невинны, как ангелы. Даже мне неловко их снимать, а уж меня, циника, ты знаешь.

Константин в ответ только развёл руками:

– Да сам вижу, дурдом, да. Подвели поставщики, – неубедительно отбрехался он.

Оператор покачал головой:

– Сэкономил ты, Костя, я же вижу, что сэкономил. Заказал непрофессиональных эскортниц у сволочи Бондарика, да? Несчастных детей мигрантов из Донбасса эксплуатируешь, зараза?

– Семён, отвали. Ты им, может, заплатишь? Ну, скажи – ты заплатишь этим несчастным детям по сотке баксов за полтора часа вот такой херни? Нет, не заплатишь? Тогда закрой рот и иди работать, гуманист херов.

Девушки уныло стирали свои майки с долларами уже полчаса, краска с их лиц ушла, вместо смущения появилось отстранённое, тупое выражение – с таким обычно идут на расстрел или сидят в очереди к стоматологу.

Массовка из активистов тоже не демонстрировала энтузиазма – это были по большей части пожилые, бедно одетые и откровенно измученные люди. Между собой они разговаривали исключительно по-русски и больше всего походили на мигрантов из Донбасса – похоже, Константин сэкономил дважды, заказав и массовку, и эскортниц у одного источника.

Прохожие тоже не сильно заинтересовались акцией – разве что двое подвыпивших мужичков остановились обсудить важную проблему.

– Смотри, Ваня, девчонки стирают что-то. А бюстгальтеров на них и не видно!

– Точно, Николай. Вот раньше женскими трусами можно было машину помыть! А сейчас даже очки не протрёшь.

Потом эти пьяницы осторожно, с тревогой оглядываясь по сторонам, подобрали несколько цветных ксерокопий стодолларовых купюр, разбросанных по асфальту, и быстро ушли.

Когда акция откровенно наскучила всем, включая журналистов, из служебного помещения снова вышел надменный охранник в чёрной униформе.

– Заканчиваем! – рявкнул он Константину, с неодобрением косясь на девушек с тазиками и раскиданные по тротуару купюры. – И прибрать тут всё за собой быстро!

Исполнять распоряжение охранника бросились все, от несчастных девушек до активистов и журналистов.

Девушки первыми бросили тазики, достали оттуда свои маечки, и, спрятавшись за спинами активистов от назойливых камер, за пару секунд вернули себе приличный вид. Я, стесняясь самого себя, подошёл к ним