«Пресс-служба полиции Киева сообщает, что безопасность голосовавших граждан Российской Федерации обеспечивается силами местной полиции и национальной гвардии. За последний час проголосовало более ста человек. Инцидентов и происшествий зафиксировано не было».

Наши дипломаты тоже порадовали позитивом в новостях:

«Несмотря на сложную обстановку вокруг российских загранучреждений на территории Украины выборы проходят в установленном порядке. Украинские правоохранительные органы оперативно реагируют на провокации, обеспечивая безопасность диппредставительств. По состоянию на десять утра по Москве в Киеве проголосовало более ста человек, инцидентов и происшествий зафиксировано не было», – заявили журналистам в посольстве РФ.

– «Инцидентов и происшествий зафиксировано не было», – задумчиво повторил за радиоведущим Владимир, с видимым трудом шевеля распухающей на глазах челюстью. – А что тогда было со мной, как это у вас, у журналистов, называется?

– У нас это называется обман и провокации, – сообщил я цензурную форму этого популярного в народе выражения.

– Я же так и не проголосовал, кстати, – промычал Владимир, разглядывая свой потрёпанный паспорт. Похоже, что паспорту досталось не меньше, чем хозяину – его как минимум топтали, судя про грязным мятым страницам.

– Я, кстати, тоже не проголосовал, – вдруг включился в нашу беседу доселе молчаливый таксист.

– У тебя что, российский паспорт?

– Ну да, а как же жить иначе? И русский, и украинский паспорта имеются. И жена русская, чтоб вы знали – из Ростова-папы.

– Так, может, сходишь, проголосуешь? Мы подождём за углом, – предложил Владимир, с трудом растягивая треснувшие губы в кривой улыбке.

– Не-не-не! Я по морде давно не получал и ещё столько же потерплю, – ответил таксист и резко прибавил газу, будто удирая от преследующих нас нациков.

Глава 8

Утром во вторник внезапно позвонил Константин – впервые после нашего знакомства, то есть спустя три недели. После серии стандартных приветствий и выяснений, как жизнь, он торжественно сообщил:

– Сегодня, на 4 октября, назначена та самая акция. На улице Сикорского все пройдёт, в час дня.

– Там же вроде американское посольство? – удивился я.

– Точно так. Вот там и будут сиськами трясти наши девушки.

– Смело. А ваши верховные кураторы вам рога не обломают?

– Всё согласовано, не нужно волноваться, – успокоил меня он.

– Константин, важный вопрос, – решил подколоть его я. – Вы специально назначили свою акцию на эту дату, столь важную для всего человечества?

Константин затих, явно пытаясь каким-то образом выяснить, чем же так знаменательна для всего человечества дата 4 октября.

– Не понял тебя, Игорь – сдался в итоге он. – Чем эта дата так знаменательна?

– Четвертого октября 1957 года впервые в истории человечества люди вышли в космос – был запущен первый в мире искусственный спутник Земли.

– Это правда? Серьёзно, вот так все и было?

– Абсолютно.

– А кто это сделал, американцы? Тогда нам в акцию неплохо ложится эта история, – захлопотал в телефоне Константин. – Сделаем девчонкам космические бикини, на сиськи бумажные ракеты присобачим и все такое.

– Это сделали русские. Ну, советские. Это сделал Советский Союз. Ракета взлетела с космодрома Байконур четвёртого октября 1957 года. Американцы облажались, тогда только к зиме что-то там у них полетело, но всему человечеству было уже пофиг. Русские оказались в космосе первыми.

Константин снова затих в глубинах телефона, потом через минуту буркнул:

– Нам это не годится, – и отключился.

Все ж таки американизм – это последнее прибежище негодяя.

До начала акции у меня оставалось часа четыре, и я собрался потратить их на разбор и сортировку архивов в ноутбуке. Часть материала следовало заархивировать и слить в зашифрованные облачные хранилища, чтобы в случае форс-мажора, связанного с интересом ко мне СБУ или подобных организаций, им было бы нечего мне предъявить. А то я тут читал уже несколько историй, как журналистов высылали только за хранение архивов видео с антиправительственных митингов. Это на Украине всерьёз квалифицировалось как антигосударственная деятельность, а если владелец архива был гражданином Украины, ему вменяли даже государственную измену.

Но я успел только поставить архивы на закачку, когда в домофон требовательно позвонили – резкими, множественными нажатиями на кнопку звонка. Так не звонят разносчики рекламы или проповедники – так звонят полицейские или гопники.

Я выглянул в окно и увидел внизу, возле подъезда, человек пять юных гопников в знакомых мне футболках «Национального корпуса».

Я призадумался. Можно было бы сразу открыть дверь и побеседовать с гопниками, но это означало длительный конфликт с фиксацией места моего проживания – ежу понятно, что пенсионер Макаренко, который как бы должен нацикам миллион гривен, не будет бить морды этим нацикам. А я-то буду.

Я решил не открывать им дверь и вообще не обозначать своего присутствия – в конце концов, что они могут сделать с металлической дверью? Ну, разукрасить деревянную облицовку очередной грозной надписью, ну, насрать под дверями.

Но я недооценил креативные возможности нациков или их опыт по избавлению от политических оппонентов. Для начала в окно кухни прилетела пустая бутылка, и окно оказалось разбитым. А потом туда прилетел коктейль Молотова, и я чудом избежал ожогов, спешно заваливая разлившийся горящий бензин с маслом грудой мокрых тряпок – водой его тушить бесполезно.

После двух таких приветов я понял, что придётся выходить во двор на разговор, иначе сожгут весь дом. Всё верно сказал давешний официант – это же животные.

Я крикнул им из разбитого окна, что выхожу, потом зашёл отлить в туалет перед неизбежной дракой и обратил внимание на замечательный чугунный вентиль на кране с холодной водой. Отверстия вентиля идеально подпадали под размеры стандартного кастета. Отвинтив гаечку сверху, я забрал вентиль себе в карман, после чего вышел на лестничную клетку, аккуратно заперев дверь на оба замка.

Внизу меня уже ждали. Их действительно было пятеро, они встали полукругом перед дверями подъезда, чтоб мне было страшнее.

Но когда я вышел и как следует рассмотрел их, мне не стало страшно, мне стало смешно. Передо мной стояли пятеро дрищей, каждый из которых невольно заступал за соседа рядом, когда я поворачивал свой стокилограммовый корпус к нему. Смотрели они все настороженно, если не испуганно.

– Добрый день, господа. Вы в двадцать седьмую квартиру стучались, верно я понимаю?

– Верно, – ответил мне один ближайших ко мне юношей, грозно нахмурив тонкое вытянутое личико. Он ещё был обрит наголо, чтобы казаться страшнее, но выглядело это скорее комично. Я сделал шаг к бритому, и он невольно отшатнулся.

– Чем обязан? – теперь я обращался конкретно к бритому, поскольку он явно выступал тут главным.

– Ты Георгий Макаренко? Ты нам должен миллион гривен.

Я