"Мы подъезжаем к Мелитополю", – объявляет она печально.

"Но нам не нужно в Мелитополь, – удивляется Ирина, – мы сходим в Александровске".

"Я решила, что лучше сообщить вам, когда будем в Мелитополе", – мрачно заключает проводница и, шаркая ногами, уходит.

"Я же не отдавал распоряжения, чтобы меня будили на каждой станции, не так ли? – ворчливо говорю я. – Или это просто ещё одна старая русская традиция?"

"Нет, никакая это не русская традиция, девушка просто ошиблась, – защищает её Ирина. – Мелитополь – это крупный город, и ей бы не хотелось, чтобы кто-нибудь пропустил свою остановку".

"Но в наших же билетах указано …"

"Не бери в голову, возвращайся к сновидениям".

"А будут ли ещё какие-то большие города между этим местом и Александровском?" – настаиваю я, будучи всё ещё раздражённым тем, что меня разбудили раньше времени.

"Нет, нет и нет". И она поворачивается лицом к стенке.

Я опять взбираюсь наверх и вскоре засыпаю. Но не проходит и часа, как стук раздаётся снова.

"Скорее! Одевайся!" – кричит снизу Ирина.

"Тебе меня не одурачить, – уже в сотый раз пялясь в циферблат, бурчу я. – Мы должны доехать в половине пятого, а сейчас только три тридцать".

"Она сказала, что прибудем на полчаса раньше".

"Но мы же опаздывали на целых полтора, когда спать ложились".

"Я ничего не могу с этим поделать. Вставай. Мы почти на месте".

Я облачаюсь лёжа и, вроде бы, всё делаю верно, забыв лишь заправить рубашку. Мои ботинки лежат на столике, но так, что я не могу до них дотянуться, и один носок летит на пол.

"Разве это не здорово? – кричу я своей супруге. – Все поезда в России опаздывают, кроме того, который должен доставить нас в четыре утра в пункт назначения, да и тот прибывает раньше времени".

"Что ж, слегка отдохнуть мы всё-таки успели".

"Да, но только благодаря тому, что Мелитополь оказался единственной важной остановкой меж Севастополем и Александровском".

Я выхожу в коридор и напрягаю зрение, ожидая увидеть огни станции. Но те не появляются, и, минут десять потаращившись, я возвращаюсь на полку и дремлю ещё около часа, прежде чем мы наконец до места добираемся.

Когда состав с грохотом подъезжает к станции, я уже крепко сплю, однако моментально просыпаюсь, будучи нагруженным багажом и постельными принадлежностями. Мы слезаем на платформу, где толпятся люди, уже готовые занять места, освобождённые нами.

"Держу пари, что автобус нас не встретит", – ворчу я Ирине.

"Если такое случится, это будет первый раз, когда 'Интурист' потерпит неудачу", – отвечает она. И это было бы чистой правдой, ведь "Интурист", похоже, является одним из самых эффективных туристических бюро в мире, учитывая все трудности, с которыми ему приходится сталкиваться.

"Американцы?" – кричит нам голос на хорошем английском, и тут мы понимаем, что нас встречают. Ведь Днепрострой находится в четырнадцати километрах от Александровска, и топать пешком туда абсолютно не хотелось бы. Шофёр помогает мне с багажом и усаживает нас на переднее сиденье автобуса "Форд", у которого самодельный верх, отсутствуют боковые шторки, а ряды сидений быстро заполняются русскими рабочими, иностранными экспертами и лишь двумя туристами – нами.

"Извините, что подняли вас так рано", – говорю я шофёру.

"Ничего, это моя работа, – отвечает он. – Я всегда встречаю и этот поезд, и ещё один в полночь, а временами и пару в течение дня. Я сплю, когда выдаётся возможность".

"Вы, должно быть, сильно устаёте".

"Совсем нет. Это всё ради Общего Дела, и я ещё ни разу не опаздывал к поезду – за исключением одного форс-мажора, когда колесо прокололось".

Он был смышлёным молодым русским и дал нам одеяла, чтобы мы не замёрзли. В открытом автобусе было зябко, и ветер обдувал наши колени, пока мы ехали по мощёным улицам Александровска.

"Это продвинутый город, – отвечает наш новый друг на один из моих многочисленных вопросов. – Днепрострой превзошёл его по значимости, и он на год или на два отстал. Но сейчас он стремительно индустриализируется, расширяя то, чего нет в Днепрострое. И ему дали новое название – Запорожье. Вам холодно? – спросил он, подоткнув Ирине одеяло, и, когда та покачала головой, добавил. – Мы уже скоро доедем".

"Я думал, что его в Днепропетровск переименовали", – выдаю я глупо.

"Тот в ста двенадцати километрах отсюда. Тоже большой город. Это Запорожье, бывший Александровск, мы едем сейчас в Днепрострой, а Днепропетровск находится дальше на север. Теперь вам понятно?" И он смеётся.

И, конечно же, совсем скоро мы приближаемся к длинным рядам огней и въезжаем в Днепрострой – фантастическое место, которое только пять лет назад было огромным полем, а ныне превратилось в шумный город со многими тысячами жителей. Мы подгромыхиваем к гостинице и обнаруживаем, что в её холле тепло. Окна грязные – на них остались следы побелки и краски, однако пол чист, и вскоре мы уже поднимаемся с ключами в руках по ступенькам, ведущим в наш номер. Это новое современное здание, возведённое для размещения целой армии экспертов и инженеров, работавших на плотине.

"Полагаю, Купер тоже здесь останавливался", – говорю я шофёру, проводившему нас до номера.

"Нет, он жил прямо рядом со своим офисом, на другом берегу реки. И он всегда был в своем кабинете. Я не верю, что этот человек когда-либо спал. Вы бы видели, как он людьми командовал. Но он добился своего, и был таким эффективным, каким любой из нас мечтал бы стать, поэтому правительство наградило его орденом". После этих слов он желает нам спокойной ночи, добавляя: "Вы можете поспать до девяти, а потом я заеду за вами, и мы ещё много чего увидим".

В нашей "личной" ванне мы обнаруживаем банки с продуктами и предметы кухонной утвари, принадлежащие женщине из соседнего номера, но горячей воды оказывается предостаточно, и вскоре мы оттаиваем и вновь засыпаем на самых удобных кроватях в России.

"Три ночи в одной", – лениво окликаю я Ирину с другого конца комнаты.

"Одна ночь из трёх", – поправляет она.

Мы позавтракали через дорогу от нашей гостиницы, в большой новой столовой с яркими скатертями, жёлто-голубыми стенами и расставленными кругом кадками с цветами, папоротниками и пальмами. Наш ночной водитель, выполнявший теперь роль нашего гида, поел вместе с нами и купил мне в ларьке возле столовой книжечку.

"Вот, – сказал он, – это произведение Максима Горького. В