маленькой девочкой, спокойно сидящей в священной новосветской можжевеловой роще и занятой рукоделием с использованием разноцветной шерсти, в то время как мадемуазель Мейер читает мне вслух о живущих на горе Олимп богах, о поисках Золотого Руна и приключениях Крылатого Сфинкса.
"Но кто такой сфинкс?" – спросила я и никогда не забуду того трепета, который испытала, когда она ответила: "О, как странно, вот же он", – указав на маленький переносной столик из чёрного дерева, на который я опиралась. Прямо в его центре было изображение сфинкса, инкрустированное из перламутра и мягко мерцавшее в зеленоватом свете священной можжевеловой рощи.
То совпадение было столь необычным, а впечатление, которое оно произвело на меня, столь сильным, что по сей день, когда я слышу слово "сфинкс", я неизменно вспоминаю инкрустацию, увиденную в центре столика из чёрного дерева.
А потом я представила себя ищущей горный хрусталь и бледно-фиолетовые аметисты, лежавшие то тут то там на всех окрестных склонах и сверкавшие на солнце, как бриллианты, а также кусочки разноцветного, прятавшегося в камнях мрамора и окаменевших цветов, листьев и мелких животных многовековой давности.
И теперь, спустя годы, в середине своей жизни, точно так же, как в те дни, когда стояла на её пороге, я ощутила волшебное очарование Крыма.
После Массандры мы хотели поехать на знаменитый водопад Учан-Су, но, увы, увы, опять пошёл дождь, и не только дождь, но и град, и снег. Я была готова расплакаться, ведь так много ещё нужно было посмотреть и показать Вику, а время летело, летело. Скоро нам предстояло уезжать в Севастополь, и невозможно было предсказать, доберёмся ли мы сюда когда-нибудь снова.
6
Скоро рассвет. Я просыпаюсь прямо перед ним – небо всё ещё тёмное, и сияют звёзды. Со своей кровати я вижу Юпитер, большой и яркий. Это моя планета; мне много раз говорили об этом астрологи по всему миру. Вскоре горизонт становится бледно-зелёным, потом розовато-жёлтым, потом тёмно-розовым, потом золотисто-красным, и огненный шар солнца поднимается из моря. Это прекрасный день, однако в Крыму наш прощальный.
Позавтракав, мы садимся в автомобиль и отправляемся в Севастополь. Бросив последний взгляд на Ялту, бесподобную в лучах раннеутреннего солнца, и миновав затем дворец эмира и Ливадию, мы проезжаем по нижней дороге мимо Ай-Тодора, Харакса и Дюльбера – имений, принадлежавших некогда великим князьям Александру, Георгию и Петру, а ныне превращённых в дома отдыха и санатории для женщин. Сделав остановку в Дюльбере, мы гуляем по саду и осматриваем белый мавританский дворец, который в настоящее время является великолепной здравницей для нервнобольных. Мы посещаем комнаты и коридоры, оформленные в восточном стиле, а также бывшую церковь. Но больше всего мне нравится высокое окно, идеально обрамляющее великолепный вид на Ай-Петри и сделанное, как нам говорят, специально для этой цели. Врач показывает нам окрестности, и я беседую и с ним, и со многими пациентами. Сад и белые террасы, ведущие к морю, столь же красивы и ухожены, как и прежде, а с нижней террасы я любуюсь на пляж Олеиз, где много лет назад любила играть и купаться.
Наша следующая остановка – Алупка, бывший дворец Воронцовых-Дашковых. Мы проходим через просторный внутренний двор и главный зал к знаменитой лестнице Альгамбры с её мраморными львами. Хотя эта лестница всегда считалась необычайно красивой, мне же казалось, что к елизаветинскому особняку она была совершенно неуместным дополнением.
"Пожалуйста, не садитесь этим львам на спину", – жалобным голосом попросил смотритель. И когда я раздражённо ответила, что у нас и в мыслях не было совершать подобную нелепость, он разъяснил, что почти все туристы настаивают на том, чтобы посидеть верхом на этих львах, сфотографировавшись именно таким образом. "Что, разумеется, – добавил он, – совсем для львов не полезно, так как это их изнашивает – я имею в виду, портит резьбу".
Сейчас дворец является одновременно и санаторием, и музеем. И мы увидели вестибюль с великолепными портретами и бело-голубую гостиную, которая, как считается, является копией соответствующего помещения во дворце Абдул-Хамида79, с хрустальными канделябрами, изготовленными на Российском императорском фарфоровом заводе. Эта комната иногда использовалась как частный театр. Мы прогулялись по оранжерейной галерее с фонтанами, цветами и мраморными бюстами, а также по огромной столовой, где имеются и картины Юбе́ра Робе́ра80, и старинная английская мебель, и гигантская бронзовая вставка в центре стола, и прекрасный старинный фарфор на буфетах. Далее следуют портретная галерея, кабинет графа Воронцова (моего "дяди Ларри"), библиотека в восемнадцать тысяч томов и гардеробная его супруги. "У неё было всего лишь двенадцать сотен платьев", – неодобрительно заметил смотритель.
На втором этаже находятся спальни, мебель из которых была вывезена, но на стенах висит множество полотен и гравюр с видами Крыма и, в частности, Алупки. Тут также много фотографий и императорской семьи, и Воронцовых, и их друзей и родственников. На этом музей заканчивается, и остальная часть дворца отведена под санаторий. Сад и террасы были заполнены пациентами, принимавшими солнечные ванны или игравшими в игры, и из каждого уголка до нас доносились звуки их разговоров и смеха.
Будучи в последний раз в Алупке, я оказалась на крайне официальном приёме, и старая графиня Воронцова, выглядевшая величественно и достойно в одном из своих "двенадцати сотен платьев", принимала гостей в той бело-голубой гостиной. В лунном свете я спустилась по лестнице Альгамбры со своим другом Петром Долгоруковым, и мы сидели у фонтана и вспоминали о тех днях, когда были ещё очень молоды и страшно романтичны. Я тогда немножко всплакнула, а Пётр сказал, что я нашла для этого самое подходящее место, так как каскадик назывался "Фонтаном слёз". Теперь же Пётр был мертв, как и старые Воронцовы, а я приехала в Алупку в качестве обычной туристки и услышала, как смотритель повторил для меня ту же самую фразу: "А это Фонтан слёз".
Покидая Алупку, мы проехали через Мисхор. "А там, – указывая на парк, объявил наш шофёр, – находится дворец, построенный для Александра III. Однажды тот, двигаясь по этой дороге, поделился с одним из своих министров, который находился рядом: 'Что за чу́дное место! Было бы здорово иметь тут дом'. Министр же воспринял это как приказ и втайне от царя повелел построить дворец. Три года спустя, когда строительство было завершено, они с Александром вновь проезжали мимо того же места, и министр обратил его внимание на новое здание, надеясь, что это станет приятным сюрпризом. Но монарх то ли забыл о своём желании, то ли не помнил даже, что когда-то
