Я никогда в жизни не слышала эдакой байки, но Вик, весьма удивившись, над ней посмеялся.

Из Мисхора дорога стала подниматься в гору и вскоре соединилась с другой, находившейся выше. Вдалеке виднелась деревня Симеиз, главной достопримечательностью которой ранее были две огромные скалы, названные Монах и Дива, возвышавшиеся в море недалеко от пляжа и чем-то напоминавшие Дуэ Фаральони на Капри. Сейчас стоит только Дива, поскольку Монах упал во время последнего землетрясения, расколовшись на огромные глыбы.

Далее мы проезжаем гору Кошка, на хвосте которой стоит обсерватория. Дорога поднимается всё выше и выше, пока мы не оказываемся вплотную к гранитным стенам и горным пикам. Расстояние до моря ужасает, отвесный обрыв составляет около четырёхсот пятидесяти метров, и дважды мы видим целые утёсы, обрушившиеся во время землетрясения в сторону моря и разбросавшие по всему склону гигантские валуны и камни.

После Симеиза пейзаж становится диким, суровым и безводным. Горы больше не покрыты пышной, благоухающей растительностью, которой столь богата местность между Ялтой и Симеизом. Мы же продолжаем взбираться к небу, пока не достигаем у Байдарских ворот верхней точки, где останавливаемся, выходим из автомобиля и взбегаем по небольшой лестнице, ведущей на площадку над воротами, откуда открывается самый прекрасный вид в этой части Крыма.

Дорога от Байдар до Севастополя тянется по пологому плато, спускающемуся по склонам гор, которые кажутся здесь очень низкими по сравнению с великими скалами, вырастающими прямо из моря. Но, несмотря на некоторую скучность после красот пути из Ялты до Байдар, это всё же живописная поездка. Видны новые горные хребты, становящиеся всё ниже, долины и татарские деревни с голубовато-белыми домами, внутренними двориками в восточном стиле и красными черепичными крышами. По мере приближения к Севастополю можно заметить всевозможные мемориалы Крымской войны: британские, французские и итальянские; а вдали лежит Балаклава, где проходила знаменитая "Атака лёгкой бригады"81. На въезде в город находятся невысокие холмы, покрытые первобытными пещерами82. Некоторые из них до сих пор используют в качестве жилищ, достроив фасадные стены с дверями и окнами. Затем начинается татарский квартал: целый район, застроенный такими же типичными бело-голубыми домиками с красными крышами, какие мы видели в деревнях ранее. Потом же тянется русская часть города, серая и неприглядная.

Мы ужинаем в ресторане с видом на гавань, заполненную различными кораблями. Заведение переполнено, еда довольно вкусная, но оркестр играет отвратительно. Затем посещаем знаменитую панораму "Оборона Севастополя" и бродим по улицам, запруженным советскими моряками в увольнительной, пока нам не приходит время садиться на поезд, что довезёт нас до Днепростроя.

7

Виктор Франклин Блейксли

В нашем купе для двоих мы сидим лицом друг к другу, не в силах сказать даже слово и пытаясь отдышаться после долгого бега по перрону Севастопольского вокзала, предпринятого, дабы успеть на этот поезд. Наши чемоданы и постельные принадлежности сложены вокруг нас высокими стопками, но как только поезд начинает медленно двигаться, странный синий свет, застилавший от переутомления наше зрение, исчезает, и мы тут же принимаемся смотреть в окно на окрестности.

"Вперёд к Днепрострою и плотине Купера83", – произношу я со вздохом, и только непрерывное щебетание Ирины не позволяет мне впасть в дрёму.

В отдалении и ниже под нами раскинулась Севастопольская военно-морская база – историческая достопримечательность России, сыгравшая крайне важную роль в морских делах её монархов. В бухте на якоре стоит советский крейсер, и его гладкие серые борта сияют в лучах заходящего солнца. Вокруг него в доках видны старые суда, поставленные туда для ремонта. Крейсер, словно их гордый сын, охраняет подход к этим докам.

Наш поезд, с трудом преодолев длинный крутой подъём, в его конце делает остановку – прямо меж двух холмов, которые закрывают от нас прекрасный вид на Чёрное море.

"Его больше не будет", – бормочу я хрипло.

"Нет, ещё будет. Подожди, пока мы не тронемся снова. И пройдёт минут двадцать, если не больше, прежде чем последний залив скроется из виду. Я же знаю каждый дюйм этой железной дороги".

"Дивное Чёрное море! Как бы я хотел, чтобы мы опять на нём побывали".

К этому времени наш поезд уже катится дальше. Знаменитые каменные норы усеивают со всех сторон торчащие вокруг нас скалы. Это выдолбленные пещеры, в которых первобытные люди устраивали свои первые жилища. Некоторые из них представляют собой обычные проёмы, которые едва ли могут вместить одного человека, тогда как другие имеют несколько входов с дверями и окнами, являясь при этом довольно глубокими, что доказывает, что уже в то время отдельные представители человеческого рода расширяли свои познания, чтоб достичь большего, чем их собратья по разуму. Здесь сотни таких пещерных домов, находящихся высоко над землёй и тем защищённых от вторгавшихся пришельцев.

Но вот состав проезжает по туннелю, и остаётся лишь тусклый свет в купе, и мы практически не видим друг друга. Вновь выбираемся наружу, и дома в скалах всё ещё с нами, но здесь уже новое борется со старым, так как огромный карьер освобождается от груза мягкого гранита, который отправляется на север, чтобы занять в советском строительстве своё законное место. А мы наблюдаем, как день идёт на убыль, солнце вот-вот скроется за холмами, и начинаются однообразные русские степи.

"О, Боже! – восклицаю я, внезапно взглянув на наше расписание. – Мы должны достичь Днепростроя в четыре утра, ты это понимаешь?"

Но Ирина только зевает, и вскоре я замечаю, что делаю это тоже. Мы устали, и вокруг нас сгущаются сумерки. Я смотрю на часы. Ещё нет шести, но мы хотим уже спать, да так сильно, что хоть спички втыкай в наши зенки.

"Давай поедим и завалимся", – наконец предлагаю я, когда за окном ничего уж не видно.

Итак, покрыв наши спальные места простынями и одеялами, мы достаём пакет с козьим сыром, чёрным хлебом, минеральной водой и восхитительным русским печеньем, которое обещает быть вкусным.

"Вскипятить немного горячей воды для чая? – спрашиваю я. – В конце вагона есть нагреватель".

"Нет, не нужно, – говорит Ирина, – это займёт слишком много времени. Давай просто дожуём то, что у нас есть, и на боковую".

В нашем купе тепло и уютно, и после "ужина" мы заворачиваем оставшуюся еду и раскладываемся по своим полкам. В семь часов мы засыпаем. Кажется, ничто и никогда разбудить нас не сможет. Но всего через десять минут, по моим ощущениям, раздаётся грубый стук в дверь, и я, приняв сидячее положение, спрашиваю: "Что такое?"