– Нет, ради всех богов, нет!.. – завопил он, стоя на коленях у бассейна.

Флавий Ювенал обнажил меч и присел, чтобы их головы оказались на одном уровне.

– Спокойно, мой мальчик. Не здесь и не сейчас. Сиятельный Север приготовил для тебя кое-что особенное.

Императорский дворец, Рим

Дидий Юлиан восседал на императорском троне посреди приемного зала. Перед ним стоял Флавий Гениал, единственный из бывших преторианских начальников, который остался в живых. Больше никого не было: остальные удалились. Корзина с разлагавшейся, дурно пахнувшей головой Криспина стояла у ног Юлиана. За эти два дня никто не потрудился ее убрать. И сам Юлиан, казалось, не чувствовал вони, издаваемой этим страшным подарком Севера.

– Вчера он был в Интерамне[31]. Это на Фламиниевой дороге, приблизительно в семидесяти пяти милях к северу от города. Но с тех пор он подобрался еще ближе. Сейчас он, должно быть, милях в пятидесяти, – сообщил префект лишь для того, чтобы сказать что-нибудь.

Это были последние сведения, которые он узнал от стражников, выставленных у стен. Те, в свою очередь, получили их от последних преторианских дозорных, посланных еще до того, как Сенат сместил Гениала и назначил префектами претория Ювенала и Вентурия.

– Мне все равно, где он сейчас, – проговорил Юлиан суровым, мрачным голосом. – Я знаю только, что хочу нанести по нему удар. Но не знаю как.

Флавий Гениал посмотрел на императора, как на редкого зверя, приведенного в амфитеатр Флавиев для травли. Нанести удар по Северу, находясь в Риме, не было никакой возможности. Жена и дети были с ним, преторианцы перебежали во вражеский стан, Сенат тоже порвал с Юлианом. Один лишь Нигер имел достаточно легионов, чтобы пошатнуть власть Севера, крепнувшую с каждым днем. Но если даже такое случится, они этого не увидят. Ни император Юлиан, ни он сам. Флавий Гениал отвернулся.

По крыше приемного зала затопали чьи-то сандалии. Отчего вдруг? Итак, час настал.

– Они здесь, – сказал Флавий.

– Кто? – спросил Юлиан.

Вопрос показался Гениалу нелепым, и он не стал отвечать. Раньше, слышал он, те, кто попал в подобные обстоятельства, кончали с собой. Не поступить ли так же? Говорят, император Оттон лишил себя жизни, потерпев поражение от вителлианцев в одной из гражданских войн. Но он, Гениал, – всего лишь префект. Что сделал начальник преторианцев при Оттоне? Совершил самоубийство, перебежал к противнику? Нет, измена – не выход, о чем красноречиво напоминала голова Криспина, лежавшая в корзине.

Плавтиан и Алексиан вошли в приемный зал императорского дворца, вооруженные до зубов, в сопровождении более ста воинов из разных частей: вигилов, singulares augusti, императорских конников и преторианцев. Всем в городе хотелось выслужиться, открыто выказывая преданность тому, кто, стоя во главе трех легионов, шел на Рим и уже был в пятидесяти милях от города.

Флавий Гениал не оказал сопротивления, и два преторианца тут же с силой пронзили его мечом. Юлиан по-прежнему сидел на троне.

– У вас нет права! – воскликнул он и встал, чтобы его лучше слышали. – Во имя всех богов! Во имя Юпитера! Приказываю вам немедленно прекратить!

Громкие, недвусмысленные слова, исходившие от человека в пурпурной тоге, занимавшего императорский трон, остановили толпу солдат, как это было несколько месяцев назад, накануне убийства Пертинакса.

Но не Плавтиана.

Он продолжил двигаться к трону. Конечно, он, в отличие от Таузия, знал латынь – причина была в другом. Плавтиан прекрасно понял сказанное, но это не помешало ему взбежать на мраморные ступени трона и вогнать меч в Юлиана.

Раз.

– А-а-а! Будь ты проклят!

Другой.

– Будьте вы все прокляты!

Юлиан упал на бок, зажимая ладонями рану.

Третий.

Умирающий император пополз прочь, оставляя за собой густой кровавый след.

Плавтиан присел.

Юлиан перестал ползти, скорчился, замер, лежа на боку, и увидел, что Плавтиан снова приближается к нему со смертоносным мечом в руке.

– Они… убьют тебя… прямо здесь… как ты убил меня… как собаку… прямо здесь…

Четвертый.

Дидий Юлиан перестал шевелиться.

Плавтиан выпрямился.

– Кончено, – сказал он солдатам, которые застыли при виде кровавого зрелища.

Да, они пришли, чтобы казнить Юлиана по велению Сената, по велению Септимия Севера, но, увидев императора на троне, отчего-то заколебались.

Плавтиан же не испытывал колебаний. Он поискал кого-то взглядом:

– Где Алексиан?

– Отправился вместе с другими на поиски жены и дочери Юлиана, – ответил один из преторианцев, примкнувших к Северу.

Плавтиан кивнул, вытер клинок полой туники и осторожно убрал его в ножны.

Частные покои в императорском дворце, Рим

В одной из комнат, относившихся к частным покоям дворца, Алексиан нашел Скантиллу и ее дочь Дидию Клару: они сидели обнявшись.

Дочь Юлиана, красивая, юная, трепетная, закрыла глаза. Во взгляде матери не было вызова – одно лишь смирение. Она обратилась к Алексиану, поняв, что именно он возглавляет вооруженных людей:

– Ради Юноны, делай, что должен, но не измывайся над нашими телами. Наше человеческое достоинство не заслуживает такого позорного обращения.

Алексиан не сказал ни слова. Сейчас Скантилла держалась степенно, с большим достоинством, но еще две-три недели назад она хвастливо и вызывающе расхаживала по городу, всячески показывая, что ее супруг – обладатель верховной власти, той самой власти, которою он заполучил благодаря мутным сделкам и прямому подкупу преторианцев. Алексиан не питал к ней почтения. Что до девушки, то у нее не было выбора. Так или иначе, он получил от Севера ясные указания относительно судьбы этих двух женщин и не имел свободы действий.

– Император Септимий Север дал недвусмысленные распоряжения насчет вас обеих, – сурово объявил он.

Его люди вынули мечи из ножен.

Скантилла замотала головой и принялась изрыгать проклятия, не переставая обнимать дочь:

– Мерзавцы, мерзавцы…

Алексиан поднял руку. Солдаты отошли и встали позади него. Все знали, что перед ними зять нового императора, и никто не хотел идти наперекор его воле. В те времена ошибки быстро карались смертью, подтверждением чему стал этот кровавый день.

– Распоряжения таковы: вы обе лишаетесь титула августы, однако вам сохранят жизнь, если вы покинете Рим и не будете злоумышлять против императора Севера.

Скантилла и Дидия Клара в недоумении смотрели на Алексиана, потом заплакали, видя, как солдаты вкладывают мечи в ножны. Обе оценили великодушие нового императора – редкость в эти немилосердные дни. Слезы женщин тронули Алексиана. Да, Скантилла, наряду с Салинатрикс и Мерулой, прилюдно унижала супруг других наместников, жену Алексиана Месу и свояченицу Юлию. Но ее мужа, Юлиана, только что казнили. Это было достаточным наказанием для нее.

Приближаться