– Я дам вам рабов, которые помогут унести тело Юлиана. Император велел отдать его вам, чтобы вы похоронили покойного по своему усмотрению, но никоим образом не в императорском мавзолее.

Женщины встали и, все еще всхлипывая, последовали за Алексианом к телу человека, который управлял Римом в течении шестидесяти двух дней. В последнее время царствования сделались на удивление короткими.

Они прибыли в приемный зал. Алексиан велел своим людям охранять вдову и ее дочь, а когда рабы заберут тело Юлиана – идти с ними к дому и ждать, пока женщины не решат, где похоронят мужа и отца.

Наконец траурная процессия покинула зал, а вместе с ней – большая часть легионеров и других вооруженных людей, явившихся с Плавтианом и Алексианом. Последний заметил, что Плавтиан, раскрыв рот, с горящими глазами смотрит на высокий потолок, созерцая величественное помещение. Будучи одной из самых влиятельных в Риме особ, он тем не менее ни разу здесь не бывал. Наконец его взгляд остановился на громадном троне, самом заметном предмете обстановки.

Ему нравилось все, что он видел.

Алексиан медленно подошел к нему сзади.

– Говорят, на этом дворце – Domus Flavia – лежит проклятие со времен Домициана, который повелел возвести его более столетия назад.

Плавтиан недоверчиво отмахнулся от его слов.

– Вздор, – сказал он и отошел от мужа Месы, чтобы спокойно рассмотреть остальное убранство обширного дворца, средоточия власти в империи, простиравшейся от туманной Каледонии до пустынной Месопотамии. – Суеверия, – добавил он на ходу.

Алексиан, оставшийся один в приемном зале, поглядел на трон, ничего не сказав. Он хотел одного: чтобы это безумие поскорее закончилось и он смог воссоединиться с женой и дочерьми.

XL. Запах власти

Интерамна, к северу от Рима Июнь 193 г.

Септимий Север сидел за пустым столом в походном претории. Легионеры, поставленные у палатки, отодвинули полог, и в проеме показались очертания Юлии Домны.

Она вошла.

Солдаты вновь прикрыли вход пологом.

Видя наморщенный лоб мужа, Юлия поняла: что-то не так.

– Что-нибудь случилось? – мягко спросила она, огибая стол. – Один из них не выполнил своего… – Она поколебалась: речь шла о кровопролитии. – Своего поручения?

– Каждый выполнил то, что ему поручили, – ответил Север, продолжая созерцать пустой стол. Затем уточнил: – Квинт Эмилий и его любовница мертвы. Таузий и другие преторианцы, умертвившие Пертинакса, тоже. Нарцисс, последний из убийц Коммода, брошен в тюрьму, я займусь им, когда придет время. Юлиана вместе с последним начальником преторианцев прикончили в императорском дворце. Его жену и дочь я велел не трогать. Если они не будут замышлять против меня, я оставлю их в покое. Все идет, как было задумано.

Юлия медленно кивнула, стоя за спиной мужа. Потом положила ему на затылок обе ладони и стала перебирать его волосы. Да, Скантилла смеялась над ней в числе прочих, но Юлия знала, что зачинщицей всегда была Салинатрикс, жена Альбина. Септимий проявил к Скантилле милосердие? Что ж, пускай. Юлия знала, что эта женщина не способна ни на какие происки – она лишь надутая спесивица, не более того.

Вскоре Север вздохнул и опустил голову. Поглаживания жены приносили ему громадное облегчение.

– Итак, каждый сделал свое дело, и все в порядке, – сказала она, не переставая ласкать ему голову. – Но что-то тебя тревожит.

– Преторианская гвардия, – ответил он, не поднимая головы, отдавшись приятному ощущению, которое доставляли пальцы Юлии. – Это была грозная сила. Они привыкли бунтовать против императоров и их убивать. Теперь же на них нельзя полагаться. Я могу войти в Рим со своими легионами и уничтожить гвардейцев, но после боев на улицах города обо мне пойдет дурная слава в народе и в Сенате. Преторианцы засядут в каждом доме. Погибнет много ни в чем не повинных людей. Плохое начало для царствования.

Его супруга поразмыслила, не прекращая поглаживаний. В отличие от большинства тех, кто окружал Севера, она была хорошо знакома с историей Рима и всегда считала, что знание прошлого дает ключ к пониманию настоящего и будущего.

– Разве Траян не столкнулся с такими же трудностями после кончины Домициана и Нервы? – спросила она.

– Да, – согласился император.

Он тоже знал историю Рима, но для него все это было глубокой древностью, которая плохо соотносилась с настоящим.

Пальцы Юлии достигли его макушки.

– И что же сделал Траян? – спросила она. Конечно, Юлия знала ответ: она лишь желала напомнить мужу о тех событиях.

Септимий внезапно открыл глаза.

– Обманул их, – проговорил он.

Юлия слегка наклонилась, и ее нежный шепот полился ему в уши:

– И ему все удалось?

– Да.

Руки Юлии, лежавшие на голове, доставляли ему небывалое удовольствие, ее дыхание чувствовалось теперь на висках…

Больше она не произнесла ни слова.

Все было сказано.

Она убрала руки, поцеловала мужа в щеку, затем в губы, осторожно обошла стол, отодвинула полог и покинула палатку. Но от нее кое-что осталось: запах ее духов из лепестков розы, наполнивший преторий. Император вдыхал и вдыхал его, пока аромат не заполнил его сердце целиком, до самых отдаленных уголков. Септимия Севера пропитал этот запах, смесь чувственности и честолюбия.

Liber quartus[32]. Нигер

IMP CAES C PESC NIGER IVST AVG

Imperator Caesar Gaius Pescennius Niger Iustus Augustus

XLI. Тайный дневник Галена

Заметки о Песценнии Нигере

При всем своем богатстве Юлиан властвовал над Римом всего два с небольшим месяца. Управлять империей оказалось труднее, чем сколотить состояние: одно дело – быть первым богачом в стране, другое – быть самым могущественным человеком в мире. А этот мир меж тем менялся с ошеломительной скоростью, и мало кто понимал, к чему все идет. Столица очутилась в руках Септимия Севера с его железной хваткой. Благодаря соглашению с Клодием Альбином он не ожидал нападения со стороны Галлии, Британии, Рена или Испании; в приданубийских провинциях распоряжался его брат Гета. Таким образом, во власти Севера оказались, за немногими исключениями, западная и срединная части империи. Настоящей занозой был Песценний Нигер, наместник Сирии, чье господство распространялось на Аравию, Палестину, Малую Азию и даже Египет. Нигер не желал договариваться с Севером, а десять легионов второго самопровозглашенного императора представляли собой огромную силу, которая не давала покоя Септимию. Он не забыл, что, когда империя в последний раз сотряслась от крупной гражданской войны – после кончины Нерона, – всех одолел Веспасиан, имевший в своем распоряжении римские войска на Востоке. Этот случай навевал тревожные воспоминания.

Сенат разделился: Песценний Нигер, выходец