В лагере викингов призывно загудел рог, привлекая всеобщее внимание.

В белой полотняной рубахе неспешным шагом к шеренге княжьих дружинников приближался великан, неся на каждом плече по мечу. Он остановился посредине пустого пространства, поднял над головой руки с зажатыми в них мечами и, опускаясь на одно колено, вонзил их в землю прямо перед собой.

— Э-ге-ге-гей! — От его вибрирующего протяжного вопля мурашки побежали по спинам видавших виды дружинников.

— Поединщик ждёт. Что ты решил, Антон? — брови князя сошлись в одну прямую линию. — Неужто мне самому придётся выйти к нему?

— Пусть будет по-твоему, княже, я выйду. Но не ради тебя, Кагеля, Холма или Биармии! Хочу отомстить за безвинно убитую Аслауг!

Юноша сбросил с себя на землю всё оружие, скинул рубаху и взялся за рукояти мечей.

Рельефные мышцы могучего молодого тела вызвали неподдельное удивление князя.

— Ого! — произнёс он. — Таких бойцов я ещё не видел!

Точно так же, как и великан-викинг, Антон положил лезвия мечей на плечи и, кивнув князю, направился к своему противнику.

И почти сразу же раздался металлический оружейный звон.

Оба перевели взгляд на поединщиков, но увидели только спины и затылки стоящих перед ними людей.

— Р-р-расступись! Дай дорогу князю! Живо! Живо! — шестеро дюжих телохранителей рассекли толпу, освобождая проход.

Сделав три десятка шагов вперёд, князь Гостомысл, Кагель и следовавший за ними повсюду толмач Стоян оказались в первом ряду образовавшегося из человеческих тел круга. Настолько близко к бойцам, что не только видно было каждое их движение, но и слышно тяжёлое прерывистое дыхание.

Одного взгляда Кагелю хватило для осознания, что окружающим людям уже не до войны. В толпе перемешались викинги, дружинники и ратники. Кое-где были видны невесть откуда взявшиеся женщины, старики и даже дети, сидящие на плечах у мужчин. А в круге поперечником всего в три десятка локтей шёл удивительный по красоте поединок, больше похожий на танец.

Посадник затаив дыхание, как и сотни стоящих вокруг людей, с немым восхищением следил за сражающимися воинами.

Они стоили друг друга.

Вран поражал своим огромным ростом, шириной плеч и грудной клетки, чудовищной вязью проступающих сквозь материю вздувшихся мышц. Но приятное впечатление от физической мощи его совершенного тела, предназначенного для битвы, портили жуткие шрамы и ожоги. Руки, шея, лицо и даже голова были покрыты толстым слоем коросты. Посаднику невольно захотелось взять в руки острый нож и срезать, соскрести всю эту мерзость. Кочкообразная голова и пузырями раздутые щёки вызывали чувство омерзения и тошноты.

В противоположность ему Антон выглядел удивительно стройным и даже каким-то воздушным. На полголовы ниже, но почти такой же широкий в плечах, он казался усохшей копией Врана.

Стремительность движений обоих и скорость нанесения и парирования ударов завораживали.

Кагель сначала пытался поочерёдно следить за мечами и приёмами боя каждого из противников, но скоро перестал это делать. Лезвия клинков рассекали воздух, находя то пустоту, то блестящую поверхность меча. По телам воинов градом катились крупные капли пота.

Но что-то в этом поединке посаднику интуитивно очень не нравилось. Он долго не мог понять, что именно.

И лишь очередная длинная атака Врана объяснила ему это.

Мечи в руках великана оказались длиннее и тяжелее, чем у Антона, а потому и удары он наносил более чувствительные. Отбивать их юноше становилось всё труднее. По нему было видно, что накопилась усталость, тупой болью ныли онемевшие пальцы, мышцы рук сводило судорогой. Хотя, казалось бы, легконогая юность могла запросто измотать зрелость с её неповоротливостью и горой мышц. Вот только гигант ухитрялся двигаться быстрее и быстрее, наращивая частоту и силу ударов. Посадник с ужасом понимал, что всё повторяется, как и в прошлый раз. Нет, не сможет Антон победить своего учителя! Не всё своё искусство фехтования и ведения боя передал великан ученику. Кагель видел, что Вран в любой момент одним хитрым ударом уже может свалить ослабевшего противника на землю. Несколько раз лезвия его мечей обозначали это, слегка касаясь груди и шеи юноши, приводя того в бешенство.

К ударам сверкающих лезвий гигант стал добавлять удары ногами по бёдрам, заставляя молодого викинга морщиться от боли.

Рёв толпы и подбадривающие крики неслись со всех сторон, оглушая и подстёгивая бойцов.

Посадник случайно поймал скользнувший по толпе полный отчаяния и растерянности взгляд Антона и понял, что долго ему не продержаться. Неожиданно, отступая и отбиваясь, юноша подцепил носком мягкого кожаного сапога кучу песка и швырнул в лицо великану, вынуждая его зажмуриться и остановиться.

Вран непроизвольно опустил вниз оружие, и этим воспользовался Антон.

Один из его мечей сверкнул сбоку, грозя развалить тело гиганта на части.

Кагель мог поклясться, что каким-то непостижимым образом великан, стоя на месте и даже не открывая глаз, резко отклонился назад от смертельного удара.

И всё же лезвие клинка чиркнуло по его груди. Брызнула кровь.

Гигант стремительно отскочил на несколько шагов в сторону, сунул один меч под мышку левой руки, освобождая правую, обтёр лицо и глаза ладонью.

Он был готов к продолжению поединка.

Внимательно присмотревшись к нему, посадник чуть ли не физически ощутил, что великана обуяла дикая ярость. Кровь прилила к лицу, ещё более чётко демонстрируя уродливые шрамы и ожоги, глаза превратились в узкие щёлочки, а на кошмарную ухмылку без содрогания смотреть было невозможно.

В три прыжка Вран очутился подле Антона, и его страшные мечи обрушились на юношу, сминая слабую защиту. Тяжеленный удар выбил оружие из правой руки, а врезавшийся в челюсть массивный локоть оглушил и опрокинул его на землю.

Истошный женский крик на чужом языке перекрыл все сопутствующие поединку звуки, но никак не повлиял на гиганта.

Кагель узнал голос Мэвы и тут же повернулся к толмачу:

— Переводи! Скорей!

— Она называет его Клеппом и приказывает остановиться. Оказывается, викинг обещал не убивать её сына!

А великан, казалось, не слышал ничего. Встав над лежащим в беспамятстве юношей, он уже поднял один из своих мечей над его головой, словно собираясь нанести смертельный удар.

Гибкая женская фигурка выскользнула из толпы викингов и бросилась к центру круга. Туда, где на земле в беспамятстве лежал её сын. Каким-то звериным чутьём Клепп почувствовал позади себя присутствие человека и стремительно обернулся. Увидев приближающуюся Мэву, он улыбнулся ей и что-то прокричал, стараясь перекрыть рёв собравшейся