В день, когда храм Юпитера открылся для посещения паломниками, Агриппина приказала везти себя на карпенте от дворца прямиком к Капитолию, где объяснила удивлённым жрецам, что имеет на это право «как супруга божественного императора и как мать принцепса Нерона». Конечно, ни один римлянин открыто не возвысил голоса против нарушения древнего обычая, освященного предками, но начался тихий ропот.

Меж тем жена императора, пользуясь «священным» положением августы, не упускала случая показать, что Клавдий не всегда правит сам и что от неё, супруги императора, зависит немало решений. Посещая вместе с мужем армейские лагери, она требовала от командиров обязательных к себе почестей и обращения. Военачальники предупреждали Клавдия о нарушениях устава, а император отшучивался, называя действия супруги безобидной блажью.

Смелое поведение Агриппины всё же имело некоторые основания, ведь император и впрямь неохотно занимался делами государства или из-за нежелания брать на себя ответственность, или из-за своего нерешительного характера, или по болезненному состоянию. Он охотно уступал разрешение многих проблем супруге, чем она умело пользовалась.

Одна из таких проблем возникла в начале года и стала для Клавдия полной неожиданностью. Ни о чём не подозревая, он прогуливался по Форуму, где граждане обычно приветствовали своего императора, выражали почтение, но на сей раз толпа осыпала его бранью и объедками хлеба, так что охране едва удалось прикрыть Клавдия щитами и помочь ретироваться во дворец. Как выяснилось, в последнее время начались трудности с поставками продовольствия на рынки, и плебс возмутился.

Причины оказались не столь неожиданными: в последние годы в Африке, на Сицилии и в Египте, провинциях Империи, имели место неурожаи. К тому же штормовая погода на морях не позволяла наладить надёжные поставки зерна в Рим по морю. Сенатская комиссия проверила запасы основных продуктов питания в припортовых складах, и там оказалось не всё благополучно. Торговцы взвинтили цены и «поймали удачу за хвост» – успели распродать всё что возможно, заработав огромные прибыли.

Народ требовал бесплатной выдачи хлеба, и эти требования были обоснованы. Со времён Республики более двух третей городского населения Рима, до трёхсот тысяч человек, нуждались в постоянной материальной поддержке государства, поэтому за снабжение населения продовольствием отвечали префекты, назначенные Сенатом. В основном они занимались организацией снабжения пшеницей, которую на кораблях доставляли из Африки и Египта на продовольственные склады. И вот этот процесс прервался!

Император Клавдий, как бывало в подобных случаях, совсем упал духом. Штатные умники-советники разводили руками, не знали, что подсказать. Зато знала Агриппина…

Она предложила назначить Нерона главным префектом, убедив, что только он способен взять хлебное снабжение в свои руки. Клавдию ничего не оставалось, как согласиться с супругой, сам же с облегчением отстранился от проблемы.

Агриппина лично взялась за дело, пользуясь неограниченным влиянием и доверием императора, собственными связями среди высших командиров армии и сенаторов и, главное, собственными денежными средствами. В короткое время эта женщина проявила себя отличным организатором. Теперь крестьяне отдавали десятую часть своего зерна в качестве налога, а двадцатая часть собираемого урожая хлеба в провинциях подлежала обязательной продаже по фиксированным ценам, но когда процесс вошёл в нормальное русло, Агриппина убедила императора, что это заслуга Нерона – никак не ёё.

После случившегося Клавдий доверял супруге ещё больше, позволив ей выгодно этим воспользоваться. Агриппина занялась устранением неугодных ей людей, в которых подозревала явных и тайных врагов. Всех, кто мог помешать ей идти к поставленной цели – признанию Нерона единственным претендентом на престол!

Первой жертвой пала родная тетя Нерона, Лепида Агенобарб, заменившая ему родную мать во время ссылки Агриппины. Лепида до сих пор сохраняла тёплые чувства к племяннику, часто напоминала о себе, при встречах с ним проявляла нежные чувства, не скупилась на дорогие подарки.

Поначалу Агриппина просто ревновала, не желая делить с ней любовь к сыну. Сердилась из-за «дурного влияния, которое эта женщина оказывает на мальчика», а вскоре возненавидела до такой степени, что задумала избавиться от близкой родственницы. Имелся и ещё один повод для ненависти к Лепиде. Агриппина опасалась её как соперницу, имеющую влияние на Клавдия. Ведь Лепида была близкой родственницей императора и не уступала Агриппине в знатности.

Императрица пошла испытанным путём. Наняла доносчиков, которые выдвинули против Лепиды два ужасных обвинения: во-первых, Лепида провела колдовской обряд, чтобы довести супругу императора до смерти; во-вторых, «с помощью вооруженного отряда из собственных рабов Лепида готовилась к мятежу, направленному на отстранение Клавдия от власти по причине недееспособности».

Главным свидетелем по делу Лепиды на суде выступил… шестнадцатилетний Нерон, племянник обвиняемой. В угоду матери он поддержал обвинение речью, подготовленной Сенекой, а судьи поспешили вынести смертный приговор.

Торжество Агриппины по поводу устранения Лепиды оценили не все приближённые к дворцу.

Советник Нарцисс настолько возмутился безнаказанностью супруги императора, что при свидетелях высказал нелестные для неё слова:

– Я не удивлюсь, если Агриппина пойдёт на любое преступление ради того, чтобы Клавдий признал Нерона наследником вместо родного сына – Британника. Она спит и видит своего ничтожного сына на престоле! Хочет заполучить власть, управлять Римом его именем!

Когда речь заходила о супруге императора, Нарцисс возмущался и заявлял другим:

– Чем Агриппина лучше Мессалины, от которой Клавдий избавился только с моей помощью? Почему Агриппина думает, что после того, как я обличил преступления одной супруги императора, я буду прикрывать другую преступницу?

Шпионы передавали Агриппине в подробностях каждое слово «восставшего» советника, но, как и чем навредить ему, она не знала. Клавдий слишком уважал преданного ему Нарцисса, делового помощника, прекрасно разбирающегося в государственных делах.

* * *

Вечером в спальне Агриппины неожиданно появился Клавдий. По мрачному выражению лица было понятно, что не для приятного общения, но императрица изобразила радость и воскликнула:

– О, супруг мой, рада видеть тебя!

Не меняясь в лице, Клавдий ответил:

– Как твой муж я твои подлости всегда терпел. Но как император обязан сказать, что всему случается конец!

– О чём ты говоришь, цезарь? – изумилась такому гневному напору Агриппина.

– После всего, что ты творишь от моего имени, мой долг – обрушить на тебя всю ярость императорского гнева!

Обычно добродушный, нерешительный и немногословный, Клавдий выглядел пугающе сердитым: начал говорить пониженным тоном, а завершил речь громко; глаза покраснели, на шее и висках вспучились вены.

Супруга замерла в ожидании дальнейших слов или действий, а