Рубрия безмолвствовала, а незнакомка продолжала действовать странным образом. Весталка ощутила на себе чужие руки, они ласкали её тело через ткань; забирались под одеяние, касаясь безгрешного девичьего тела, не ведающего тревожных душевных чувств. Прошло несколько мгновений, и вот незнакомка прижалась всем телом…

Жрица почувствовала неладное, тревога вкралась в сознание, и пришла догадка – упругое тело принадлежало… мужчине! Она потеряла сознание…

В комнате появилась служанка. Она с изумлением обнаружила госпожу на полу в полубессознательном состоянии; одеяние помято и местами порвано. Весталку удалось привести в чувство, но на вопрос, что случилось, Рубрия ответить не смогла. Потом вспомнила, что совсем недавно кто-то приходил. Служанка уверяла, что она находилась рядом с дверью, не отлучалась и никого не видела.

Известили императрицу. Агриппина поняла, что возможен скандал, из-за чего она может пострадать, и под страхом смерти обязала к молчанию всех, кто об этом хоть что-либо знал. Назначила расследование, в котором среди прочих участвовал Паллант.

Рубрию скрытно доставили в её келью при храме, обязав главную жрицу именем императора никому ничего не говорить. Мер к Рубрии пока не принимать.

* * *

– Единственное, что я понял, юноша, так это то, что с тобой произошло нечто действительно важное. Иначе ты не появился бы у меня в столь неудобное для общения время, – произнёс Сенека, увидев возбуждённое лицо Нерона.

– Я люблю! – выпалил юноша и в изнеможении рухнул в кресло. Немного успокоился и продолжил: – Хотя, наверное, влип в дрянную для себя историю!

Желая подобрать слова, подобающие в таком случае, наставник для начала решил уточнить:

– Скажи учителю, о какой любви ты говоришь? Если припомнить уроки греческой мудрости, знакомой тебе, существуют разные понятия любовных отношений человека. Из всех я выделил бы «агапэ» – как удовольствие от общения. «Филос» больше относится к любви между родителями и детьми. А ещё остаётся понятие «эроса», страстной физической любви, обусловленной желанием немедленно обладать телом и душой другого человека.

Судя по реакции Нерона, именно последнее лучше всего подходило к данному случаю.

Сенека озабоченно посмотрел на юношу.

– Ты о такой любви говоришь, мой мальчик? Тогда назови счастливую избранницу.

– Рубрия! – выдохнул со стоном Нерон.

Имя никого не напоминало Сенеке.

– Кто она?

– Весталка! – трагическим голосом выдавил из себя признание Нерон и с мрачным видом опустил голову.

Сенеке не было необходимости объяснять воспитаннику, какие последствия ожидают обоих нарушителей древних законов римлян. Нерон знал это с детства.

За потерю девственности весталку наказывали чрезвычайно жестоким образом. Поскольку закон запрещал убивать жрицу – нельзя было проливать кровь, – виновницу помещали в специальные закрытые носилки и доставляли к воротам города. По дороге прохожие брезгливо отворачивались, выражая собственное горе.

У городской стены бывшую весталку ожидало последнее «жилище» – вырытая в земле яма, покрытая бревенчатым настилом. Внутри имелась кровать, масляная лампа с огнем, некоторое количество еды, воды и молока – жрице запрещалось сразу погибнуть от голода, её принуждали умереть медленной смертью, с покаянием.

Главная жрица Весты читала заупокойную молитву, после чего приговорённая к смерти спускалась по лестнице. Бревенчатый настил засыпали землёй, сверху разравнивали, чтобы не оставалось ни следа преступницы. Оставляли лишь небольшое отверстие для воздуха.

Зрителей печального обряда обычно присутствовало немного, но в народе долго ещё рассуждали, какие беды грядут для Рима… А мужчину, посягнувшего на веру римского народа, тоже ожидала печальная участь – его секли розгами, до смерти.

 * * *

Наставник пытался добиться подробностей у Нерона, но не смог. Зато по суматохе во дворце понял, что случилось нечто ужасное. Никто ничего толком не знал, но атмосфера была нехорошая. Сенека вспомнил о вчерашнем жертвоприношении Весте, состоявшемся во дворце, и тогда догадался. И разгневался.

– Ты понимаешь, что натворил?! – вопрошал Сенека, обращаясь к Нерону. – Ужасный поступок, поставивший под угрозу не только твою жизнь, но также жизнь твоей матери! И неизвестно, чем это обернётся для твоего приёмного отца Клавдия!

Понимая, что ответа от воспитанника ожидать бессмысленно, Сенека заторопился к супруге императора. Он вначале удивил её неожиданным появлением, а затем – словами:

– Матушка, беда! Мальчик вырос и влюбился! Но ошибся в выборе предмета своей любви.

Из последовавших пояснений Агриппина поняла, что искать вчерашнего преступника не имеет смысла.

– Я предупреждала, что не все твои поучения пойдут на пользу моему мальчику! – произнесла она с недоброй усмешкой и спросила: – Что предлагаешь, философ?

– Во-первых, нужно принять меры, чтобы ни одна живая душа не догадалась, что произошло во дворце с жрицей. Во-вторых, Нерона следует поскорее женить, иначе он наделает ещё немало глупостей.

Совет показался Агриппине достойным внимания. Разговор с Клавдием произошёл на следующий день:

– Цезарь, наш сын Нерон уже год как помолвлен с твоей дочерью Октавией. Хорошо бы это семейное дело завершить свадьбой.

Супруг промолчал, поскольку не имел привычки сразу принимать важных решений. Но ещё нужно было убедить Нерона в необходимости такого брака. Мать догадывалась, что её сын не любит Октавию, но наверняка послушает доводы наставника.

…Юноша наотрез отказывался жениться на дочери Клавдия, но Сенека принялся убеждать в своей обычной манере:

– Римляне прибегают к услугам куртизанок ради наслаждения, наложниц содержат для повседневных потребностей тела. А жены нужны, чтобы они рождали законных детей и были верными стражами семейного дома. Как видишь, в целях продолжения потомства необходимость побуждает сочетаться попарно – мужчину и женщину. Но это сочетание обусловлено не случайными причинами, а стоит в зависимости от естественного стремления, свойственного и остальным живым существам и растениям, – оставить после себя другое, подобное себе существо. Вот почему твой божественный предок Август издал указ, что брак обязателен для всех способных к деторождению мужчин моложе шестидесяти и женщин – пятидесяти.

Весь длинный монолог наставника Нерон выслушал с недовольным выражением лица. Когда рассуждения не помогли, наставник пригрозил:

– Ну, что ж, тогда слушай приговор твоей матери: или ты женишься на Октавии, или император Клавдий узнает правду о твоём поступке, Нерон!

…Вскоре во дворце произошло бракосочетание шестнадцатилетнего Нерона с Октавией, «названой старшей сестрой».

Глава двадцать восьмая

Божественная Агриппина

После свадьбы Нерон по настоянию матери появлялся на людях в пурпурной тоге, расшитой золотом – как у императора Клавдия. Агриппина тоже требовала божественного почитания, и чем чаще это происходило, тем увереннее и смелее она себя вела.

Традиционно женщины, желавшие посетить храм