– Печку подмажем, побелим, так сказать, порядочек наведём, а вот мебелишки негусто, – она наморщила лоб, светлые бровки удивлённо поднялись. – Что-то добра маловато, Семёныч. Видать, не нажил…

– Мне хватит, – пожимая плечами, сказал Владимир. – Кровать есть, радио тоже, печка с кастрюлями есть, а что ещё нужно?

– Ну… – Файка задумалась, подняла голову, поглядывая на щелястый потолок. – Ну, это… Цыпляток заведи, свинку, так сказать…

– А чем кормить? – пожал плечами Владимир. – У меня за душой ничего нет, живность-то передохнет. Молочка, картошку да яйца могу в деревне купить. А остальное…

– Пора бы определиться в жизни, на одном месте осесть, а не мотаться. Вот приехал и обживайся. У нас люди хорошие, душевные. Помогут… – и, прислушавшись, она замолчала и оглянулась.

С грохотом распахнулась дверь. В избу ввалился Анисим. Шатаясь, подошёл к столу. Долго смотрел на бутылку. Словно соглашаясь, кивнул головой. Налил в рюмку. Выпил. Повернулся к ним. Хотел что-то сказать, поднял руку, покачался, пытаясь удержаться за дверной косяк, и как стоял с поднятой рукой, так и грохнулся на пол. Шапка отлетела в сторону. Заелозил на полу, а потом захрапел – густо, протяжно, громко.

– Ну не зараза ли, – всплеснула руками Файка, шагнула к мужу, пнула в бок грязной ногой. – Пробку нюхнул и всё – расписался. От зараза такая! – потом взглянула на соседа. – Ладно, пусть Анисим валяется. Ничего с ним не случится. Проснётся, не похмеляй его, сразу выгоняй. Ладно, Семёныч? А я побегу, хозяйство, так сказать.

Вихляя из стороны в сторону своим необъятным животом, она поправила сбившийся платок и затопала к выходу.

Так Владимир познакомился с соседями и впервые остался ночевать в своём доме…

Прежде он редко бывал в деревне. Наткнулся на неё, когда бродил по реке. И про речку-то узнал случайно. А когда узнал, решил на неё взглянуть. Приехал, побродил по берегу, посидел, послушал, как бормочут перекаты и рыба плавится на поверхности. Взглянул и остался. А потом на деревню набрёл. Маленькая деревушка, если не сказать крошечная. Всего десятка три дворов, которые разбросаны по заросшим холмам, словно рассыпавшиеся кубики, а несколько домов у самой речки. Деревенские жили своим хозяйством. Правда, коров осталось не более пяти на всю деревню, но свиней да всякую птицу держали многие. А ещё возле каждого дома были огороды. И каждую весну и осень соседи помогали друг другу: сажали, окучивали, выкапывали и закладывали на зиму. Речка рядом, рыбы много, а рыбаков маловато – раз-два и обчёлся. Ловили помногу, но всю раздавали, едва возвращались домой. Да ещё заготавливали рыбу на зиму. В бочках солили и держали на ледниках, а когда нужно было, доставали, споласкивали под водой, чтобы лишняя соль ушла, и готовили.

Семёныч, бывая в деревне, заходил за продуктами, которые привозили на машине раз в неделю, если была дорога, а потом отправлялся на речку. Старался подальше уйти от людей, от жилья. Ставил палатку или шалаш, притаскивал охапку душистого сена или травы, неподалёку забивал рогатульки для котелка, приволакивал побольше дров и несколько дней был в одиночестве, если это можно так назвать. Бывало, наловит пескариков или плотвичек, сварганит ушицу, похлебает, а потом уляжется в шалаше или в палатке и лежит, слушает бормотание Говорухи. Смотрел на воду и думал, что жизнь человека и его характер похожи на речку. Вся жизнь состоит из порогов да перекатов, из стремнины и спокойной воды, и пока идут годы, река человека тоже меняется. Ближе к порогу, что свыше отпущено, становится спокойной и широкой, словно устье речное. И характер человека такой же, как сама речка. Так оно и есть…

Иной раз, бывало, забредал пастух. Присаживался возле костра, что-нибудь спрашивал, а больше молчал. И тоже всё смотрел на воду. Может, речку слушал, может, о жизни думал: люди, характеры, судьбы – это реки…

Когда Семёныч появлялся в деревне, его часто останавливали местные жители и начинали разговор – вроде издалека, с мелочей. Владимир присядет на лавку, они рядышком пристроятся и начинают расспрашивать про городскую жизнь и работу с зарплатой, про себя и соседей рассказывали, но чаще семьёй Семёныча интересовались. А что говорить-то про семью? Дважды женился, но не получилось притереться друг к другу. Первый раз женился после техникума. Оба из детдома. Казалось бы, родственные души. Такая любовь закрутилась, хоть романы пиши. Но исчезла эта любовь, когда столкнулись с семейными проблемами. Квартиру обещали, а потом забыли. Года два-три по съёмным квартирам мыкались. Он, как молодой специалист, с работы не вылезал, а когда возвращался, бывало, что за столом засыпал – так выматывался. Жене не нравилось. Правильно, какой бабе понравится, если замуж вышла, а мужа не видит? Маленькие ссоры и обиды, большие ссоры и скандалы, которые всё чаще и чаще возникали, казалось бы, на пустом месте. Потом у жены появились подруги. Всё с ними гуляла, в кино ходила или на концерты, а потом к одной подружке на дачу поехала, к другой… Не успел Владимир оглянуться, как она уже и замену нашла ему. Собрала вещички и укатила с новым мужем. Вот и вся любовь…

Он очень сильно расстраивался, когда жена сбежала. И с бабами крутил, и водку пил, чтобы эту боль заглушить. Советовали, будто от водки полегче станет. Нет, не стало. Но в бутылку всё чаще стал заглядывать. Может, так бы и скатился на самое дно, но случайно оказался на берегу речки. Пьяный уснул. А проснулся – почти весь день просидел на берегу. На воду смотрел, слушал её, как журчит, как шепчет, бормочет, и показалось ему, что она живая, эта речка. И мог он ей всё рассказать: про работу, про себя, жену и эту самую любовь, которая вспыхнула быстро, а погасла ещё быстрее.

Потом собрался и уехал в дальние края. Всю страну исколесил. На многих великих реках побывал. Много разных людей встречал. И вторую жену там нашёл – на набережной стояла, на реку смотрела. Познакомились. Гуляли. Казалось, понимала его с полуслова. Долго не решался жениться и всё же женился. Хотел, чтобы семья крепкая была, чтобы жена любила и детей семеро по лавкам. Добрая девка, красивая. С работы ждала. А потом тащила его на концерты, на выставки, где знакомила с