За секунды все закрутилось. Роберт с помощью Арло отнес Аллегру на обморочную кушетку, где та и обмякла, действительно потеряв сознание.

– Арло, беги за доктором Миньярдом. Быстро! Возьми фонарь в сарае.

Парнишка выскочил за дверь и заспешил, как только позволяла хромота.

У Лаванды были нюхательные соли, сделанные по отцовскому рецепту. Девушка поднесла их к носу тряпичной куклы, распластавшейся на кушетке, и через несколько секунд Аллегра пошевелилась и слабо застонала.

Роберт вскочил, заламывая руки.

– У тети Гестии было ужасно холодно, боюсь, невестка подхватила пневмонию или еще что-нибудь серьезное.

Софи согрела воды для мятного чая.

Доктор Миньярд прилетел как на крыльях, а за ним по пятам и Арло. Несколько гуляк задержались на улицах, а деревенский глашатай, пошатываясь от выпивки, горланил что-то невнятное. Но он помог доктору и Арло найти свободные сани.

Доктор принялся расспрашивать Роберта. Тот, совершенно ошарашенный, выдавил из себя, что знал: они были у тети Гестии в Содаст-Флэтс, когда Аллегру внезапно охватила страшная лихорадка.

– Она бредила и слабела просто на глазах. Силы утекали из нее, как вода из разбитого горшка. Мы с тетей Гестией не знали, что делать, куда идти. Где живете вы, доктор, мне неизвестно, поэтому мы пришли сюда, в дом мисс Фитч.

Какие бы чувства ни испытал доктор, услышав, что Роберт знает адрес Лаванды, их затмила чрезвычайность нынешней ситуации.

Роберт же, бедняга, был, похоже, в таком отчаянии, что дышал через раз.

Спокойствие в гостиной сохранял один только доктор Миньярд, как врач оказавшийся на высоте.

Софи только и восклицала: «Mon Dieu! Mon Dieu!», а Арло замер, широко распахнув глаза от беспомощного потрясения. Лаванда стояла ошеломленная, она никогда не видела провидицу такой несчастной, похожей на съежившуюся девочку-переростка.

– Кто-нибудь, принесите одеяло, и побыстрее, – велел доктор. – Не толпитесь все вокруг. А еще губку, тазик, воды и бульона.

Они все принесли и снова сгрудились у импровизированной больничной койки в гостиной. Доктор засыпал Роберта вопросами. Когда Аллегра в последний раз ела? Что именно? Какое у нее было настроение? Не было ли в ее поведении странностей? Не жаловалась ли она на какие-либо боли или дискомфорт? Ее не тошнило? Голова не болела?

Роберт сбивчиво отвечал. Признался, что весь день бродил по снегу, стараясь согреться движением, поэтому мало что может сказать про Аллегру. Лаванда сдвинула со стула сброшенный на него алый плащ и велела Роберту сесть. Он уселся, нервно дергая ногой, а красивая половина лица побагровела, почти так же, как и обезображенная.

Доктор работал методично. Он расстегнул пациентке воротник, пощупал пульс, проверил сердечный ритм, температуру тела. Аллегра вздрогнула, застонала и вдруг закричала:

– Перец! Перец!

Варн Миньярд встревожился.

– У мисс Траут какая-то опасная реакция на эту пряность?

– О нет, доктор, – пояснил Роберт. – Перец был ее любимым конем. Она бредит.

– У нее действительно жар, – ответил доктор, промокнув лоб Аллегры прохладной влажной тканью. – И она очень худа, просто истощена. В тот день, когда мы катались на коньках, я этого не заметил, потому что она была в шубе. И после этого в чайной тоже куталась в шаль. Лаванда, у тебя в кладовке нет копченого мяса, соленой рыбы или хотя бы яйца вкрутую? Мисс Траут нужно поесть.

К сожалению, ничего этого у Лаванды не было. После Рождества в ее кладовой еды снова стало очень мало.

– Еда есть у меня на работе, – заявила Софи. – Мои личные запасы. Я схожу, принесу.

– Хорошо, – сказал доктор. – Арло, проводи ее. Час поздний, но сани еще можно нанять. И, пожалуйста, если можно, прихватите немного еды и для мистера Траута. У него вид тоже изможденный. Да и нашей Лаванде полезно подкормиться.

– Когда мы выбрались из дому, Аллегра довольно быстро лишилась чувств, и большую часть пути сюда я нес ее на руках. Был бы очень благодарен, если и мне дадут что-нибудь поесть, – добавил Роберт.

– У меня еды много, – заметила Софи. – На всех хватит.

Арло подтвердил.

Они ушли.

Доктор Миньярд с мрачным видом протирал лоб пациентки прохладной водой. Часы в передней громко тикали. Лаванда подбросила дров в камин.

Софи и Арло вернулись раньше, чем все ожидали. Аллегра выбрала удачное время, чтобы заболеть: после новогодних празднеств не все сани были в разъезде, и ребята уговорили возницу, которого Арло знал по конюшням, махнуть с ними к Софи домой, а затем обратно на Пиннакл-стрит.

Софи принесла кастрюльку тушеной говядины, бульон, хлеб и капусту. Поели все. Аллегре удалось проглотить несколько маленьких кусочков говядины.

Следующие несколько часов доктор ухаживал за пациенткой, не отходя ни на шаг. Иногда молча, иногда размышляя вслух о ее недуге. Все сидели в гостиной. Лаванда принесла кофейник кофе с цикорием. Время от времени Аллегра снова теряла сознание и бредила, выкрикивая опять то «Перец!», то «Сайлас! Сайлас, милый!».

Услышав «Сайлас», доктор Миньярд спросил Роберта, который курил, сидя в кресле.

– Еще один конь?

– К сожалению, мой брат. Ее покойный муж.

Аллегра наконец успокоилась и смогла сделать глоток бульона. Чтобы было удобнее, Лаванда помогла ей переодеться в одну из своих ночных рубашек.

Потом Аллегру снова залихорадило, и лицо доктора стало суровым.

Он продолжал размеренно обтирать ее прохладной влажной тканью, нашептывать слова утешения. Лаванда предложила перенести Аллегру наверх, в свою спальню. Доктор возражал, по его мнению, перемещать больную неразумно, поскольку удобная обморочная кушетка ничем не хуже кровати.

– Все, что мы можем сейчас, это ждать, пока спадет температура и пройдет лихорадка, – сказал он, выпрямляя спину: все это время он сгибался над Аллегрой в три погибели. – И если хочешь помочь, молись.

Бледная и неподвижная, как мраморная статуя, Аллегра Траут пролежала на обморочной кушетке два дня и две ночи. Ее дыхание было таким поверхностным, почти незаметным, что доктор Миньярд не раз щупал пульс больной и прослушивал ее стетоскопом. Доктор отлучался от нее очень ненадолго, только чтобы управиться с неотложными делами. В Кингстон отправили телеграмму, и оттуда в Бельвиль приехал медик, чтобы заменить доктора, пока тот ухаживает за пациенткой на Пиннакл-стрит.

Софи вернулась к поварской работе в трактире, Арло – в конюшню. Роберт остался в доме на Пиннакл-стрит, в спальне наверху, той самой, где под дырой в крыше стояло ведро. Лаванда не сказала, что в этой спальне ее мать испустила последний вздох: упоминать об этом, когда Аллегра так больна, было бы неуместно. Она просто разожгла там камин, и огонь вернул некое подобие жизни в эту унылую комнату.

Чем могла, Лаванда помогала доктору Миньярду, в основном принося ему кофе с цикорием