В академии они не всегда были благонравными девочками. Случалось, Лаванда, Делла и Этелинда нюхали запрещенный у них табак и прикрывали рот руками, сдерживая смех, чтобы не услышала староста. Передавая друг другу порошок, они делились девичьими мечтами, в которых преобладали красивые платья и кареты. Лаванда на одной такой нюхательной вечеринке сказала, что мечтает вырастить цветы, которые взмывают в небо, например гигантские дельфиниумы, потому что, если ее мать «там наверху», в месте, называемом раем, то по этим голубым цветущим шпилям она, как по лестнице, могла бы спускаться и навещать землю.

После того как Лаванда отучилась в академии пять лет и, по словам отца, превратилась в юную леди, мисс Корделл ввела новый предмет – зимние виды спорта на свежем воздухе. Каждую пятницу после полудня они катались на коньках на большом общественном катке.

Как Лаванда вначале спотыкалась! Бархатные складки роскошной юбки Деллы Стокс то и дело проплывали мимо. Мисс Корделл, не обращая ни на кого внимания, посреди катка вычерчивала своими лезвиями изящные фигуры, без сомнения, рисуя будущее. Лаванда неуверенно ковыляла вперед и, неожиданно поперхнувшись, все-таки потеряла равновесие. И уже приготовилась неуклюже шлепнуться на лед, но ее подхватила твердая рука. Продолжая кашлять и перебирая ладонью по этой чужой руке, девушка добралась до шерстяного плеча, затем взгляд перебрался выше, к гладкому лицу молодого человека, похоже, ее ровесника, с глазами цвета молодого горошка.

– Да вы вся дрожите, мисс, – засмеялся он, взяв ее за руку и ведя по катку. – И, могу добавить, дрожите крайне привлекательно.

Лаванда же между тем все кашляла и кашляла, не в силах даже поблагодарить молодого человека за помощь. Тогда он свободной рукой вынул из кармана пальто и дал ей что-то вроде леденцов.

– Это шандра, – пояснил он. – Она успокоит ваше горло.

Они кружили по катку. Лаванда чувствовала на себе взгляд одноклассниц. Слышно было, как режут лед их коньки. Молодой человек крепко держал Лаванду за руку и умерял ее резкие движения. Через несколько мгновений она перестала кашлять и смогла не только поблагодарить, но и поинтересоваться:

– Так, значит, вы врач? Раз держите лекарства в кармане.

Они обогнули каток.

– Пока еще только изучаю лекарства. Но очень надеюсь следующей осенью поехать в Монреаль учиться на фармацевта в Университете Макгилла.

Лаванда сказала, что отец у нее как раз фармацевт, и так удивилась совпадению, что чуть не споткнулась о собственные коньки. Юноша опять помог ей выправиться.

Они кружили по катку и болтали. Слишком рано голос директрисы, холодный, как сугробы, возвестил, что через две минуты спортивные занятия на открытом воздухе закончатся. Молодой человек сунул Лаванде в обтянутую перчаткой руку еще один шандровый леденец и торопливо представился: Куинси Люк, а также сообщил, что в Кобурге живет его тетя, а он приехал к ней в гости из Торонто и поездка на поезде ему понравилась. Лаванда уже открыла было рот, чтобы тоже назвать себя, но директриса ледяным тоном провозгласила:

– Мисс Фитч, занятия на свежем воздухе окончены! Попрощайтесь со своим знакомым!

Лаванда, пристыженная, на слабых ногах доковыляла до края катка, где ее уже ждали сверстницы с чопорно-понимающими лицами. Мисс Корделл повела всех к длинной скамейке снимать коньки, и у Лаванды остался лишь краткий миг, чтобы глянуть на молодого человека, который кружил по катку, а шарф ярким знаменем развевался позади. Катаясь уверенно и ловко, он помахал ей рукой и крикнул:

– Всего хорошего, мисс Фитч, я не прощаюсь!

На следующий день директриса Корделл прочитала пылкую лекцию о новых женщинах Канады и о том, что если они хотят, чтобы в демократическом обществе к ним относились как к равным и предоставили право голоса, то должны развивать собственные силы и способности, а не полагаться на поддержку мужчин, ибо в реальном мире их ждут испытания на стойкость, когда на помощь не придет никто. Лаванда не сомневалась, что все эти предостережения предназначались именно ей. Но томительный вкус шандры на языке оказался сильнее проповедей Зиллы Корделл. Несколько следующих недель Куинси Люк писал Лаванде письма. В них он изливал свою преданность и страсть. Слово «любовь» то и дело слетало с его пера. Она в экстазе сочиняла ответы, каждая строчка ее писем пылала так, что бумага едва не загоралась. Куинси еще несколько раз приезжал в Кобург, всегда в дни занятий спортом на открытом воздухе, и кружил по катку с Лавандой. И всегда привозил с собой шандру.

На их последней встрече – правда, тогда Лаванда еще не знала, что она последняя, – Куинси спросил, не может ли ее отец дать ему рекомендательное письмо для ведущих фармацевтов Монреаля. Лаванда написала отцу и отозвалась о Куинси восторженно. Отец ответил с неохотой: он-то незнаком с этим молодым человеком, который вполне может оказаться мошенником, но рискнет, доверяя мнению дочери. Рекомендации отец дал, Куинси допустили к изучению фармакологии. В последнем письме к Лаванде он сообщал об этом, а также о своей помолвке с молодой леди из Торонто. Вот его постскриптум к тому же письму: «У тебя отвратительный, корявый, неряшливый почерк. По правде говоря, я все это время с большим трудом разбирал твою писанину». Так коньки Лаванды стали экспонатом музея разбитых сердец. Куинси Люк «окучивал» ее, только чтобы получить преимущество при поступлении на факультет фармакологии. Вся его любовь оказалась «военной хитростью».

Итак, это был первый и единственный случай романтических отношений. Лаванда сожгла все письма Люка, стараясь держаться подальше от пламени. И после этого к любому джентльмену, если чувствовала в нем потенциального воздыхателя, относилась с пренебрежением, отпугивая им мужчин, как дым отпугивает стаи мошек. Окончив школу в Кобурге, она вернулась в Бельвиль, в дом на Пиннакл-стрит. Занялась садом и развивала свои цветочные таланты. Сад стал для нее местом исцеления, и она часто чувствовала там дух матери в виде ярких светящихся кругов или целебных ароматов, исходящих от растений. К тому же компанию Лаванде с отцом составлял милый и забавный Арло Снук. Иногда она помогала отцу в аптеке. И уж конечно, не подозревала, что его жизнь через несколько лет внезапно оборвется, а наследство окажется столь скудным. А планшетки, чтобы записать послания духов с рекомендациями, как жить дальше, в их доме не оказалось.

Лаванда неохотно посещала церковные пикники, где миссис Роуз или доктор Миньярд пытались знакомить ее с подходящими молодыми людьми. Она там зевала. И предпочитала слушать, как Арло Снук выдувает нехитрую музыку из своей концертины, и заниматься