– Сахарный пирог еще остался. Теперь, пожалуй, и я съем кусочек. Рождественская сытость уже поубавилась. – И она поспешила на кухню, отрезала два куска и принесла в гостиную: в такой морозный день лучше посидеть у камина.

О том, что между ними произошло, они не говорили.

Лаванда попробовала пирог.

– Думаете, это съедобно?

Роберт откинул назад темную прядь и вгрызся в свой кусок. Долго жевал, а потом сказал:

– По правде говоря, я хотел бы остаться здесь, читать «Листья травы» и наслаждаться вашим сахарным пирогом.

Лаванда покраснела до корней волос. Последнее высказывание было чрезвычайно плотским, прямо как стихи его любимого Уитмена.

– Пирог у нас бывает крайне редко. Чаще всего вам пришлось бы довольствоваться моим ужасным пудингом из репы, подгоревшим печеньем, сырой картошкой. Или вареным яйцом. Иногда, в удачный день, жареной рыбой, которую поймает Арло Снук.

– Кстати, как там мальчик, мисс Фитч? Сохранил ли он в тайне наше… знакомство?

Лаванда покрутила свою почти пустую чашку, изучая медленный танец листьев.

– Насколько мне известно, да. Я доверяю Арло. А Аллегра? Она все еще считает меня воровкой?

– Аллегра об этом ни разу не упоминала, к тому же она поглощена подготовкой к предстоящей мистической феерии, а еще регулярно пьет чай с этим доктором.

Лаванда хмуро посмотрела в свою чашку.

– С Варном Миньярдом. Похоже, она его очаровала. И они вместе были на катке. Что ей может быть от него нужно? Вы ведь говорили, что она до сих пор оплакивает своего погибшего мужа – вашего брата.

Помрачнев еще больше, Роберт сказал:

– Да, оплакивает. Знаете, бывает такое горе, которое никогда полностью не утихает. Мое сердце еще не зажило после утраты Сайласа. Хотел бы я общаться с ним так же, как Аллегра. Она часто передает мне вести от него откуда-то из-за пределов нашего мира, из места, которое иногда называют «страной вечного лета». Думаю, ее последний разговор с Сайласом имеет отношение к вашему вопросу.

– То есть?

– Видимо, Сайлас со свойственной ему мягкостью напомнил ей, что на этом свете его нет уже семь лет. И посоветовал продолжать жить своей, привычной жизнью.

Лаванда опять теребит прожженную юбку. Надо бы прекратить, а то можно так раздергать дыру, что потом будет не починить. Но когда пальцы заняты, лучше думается, видимо, сказывается привычка возиться с грядками и клумбами.

Сквозь разрыв в морозных узорах окна пробивался ослепительный луч зимнего солнца.

– Но, Роберт, а почему бы и вам не прислушаться к этим словам? Если Аллегра последует совету мужниного духа, разве это не освободит вас от… необходимости ее опекать? И разве тогда вы не смогли бы вести ту жизнь, которая вам нравится? – Лаванда подбирала слова осторожно, горячо надеясь, что дипломатия возьмет верх.

Опечаленное лицо Роберта просветлело. Он был прекрасен даже с поврежденной щекой. С брюк упала крошка пирога.

– Во имя всех листьев и травы, мисс Фитч, с такой точки зрения я на это никогда не смотрел, пока вы не подсказали. Господи, теперь мои мысли летят во все концы… Но вы спрашивали о докторе и моей невестке. Вот мое предположение: насколько я знаю Аллегру, она ищет инвестора для нового предприятия. Странствия ее не утомляют, но духовидческая и прорицательская деятельность начинает надоедать, и недавно она поделилась со мной своей новой задумкой, в основе которой, впрочем, лежит ее старая любовь к лошадям. Она хочет завести конный цирк, который будет ездить с гастролями. И сама снова станет выступать верхом. Но это очень дорого. Поэтому доходы от нынешних представлений она откладывает – когда не покупает новые платья.

– Значит, никакого другого интереса, кроме… корыстного, у Аллегры к доктору Миньярду нет? Ну, то есть я имею в виду, что она видит в нем лишь инструмент, средство для достижения цели?

– Не могу сказать, – ответил Роберт. – Возможно, общение с таким джентльменом, как ваш врач, утишает ее горе. Я знаю, она надеется, что я и с этим лошадиным предприятием буду ей помогать, как делаю сейчас со спиритическими представлениями, и продолжать наши бесконечные разъезды. Но подобная перспектива стала для меня невыносима, особенно в этом городке, в этой гостиной, где я встретился с настоящим волшебством. Где впервые за долгие годы окунулся в безмятежность. И здешние горожане наверняка смогут привыкнуть к моему лицу. – Он слабо улыбнулся. – С каждым днем взглядов, насмешек, издевок становится все меньше.

Лаванда снова взяла его руки в свои.

– Роберт, вы действительно думаете, будто брат хотел, чтобы вы прожили жизнь несчастным, так и не реализовав себя? Вам не кажется, что вы полностью сдержали обещание, посвятив семь лет его вдове? Может быть, вы уже полностью выплатили долг брату?

Роберт смахнул со лба сбившуюся прядь.

– Может быть. А как же Аллегра?

Скрип, шорох на переднем крыльце. Это Арло Снук расчищал снег. Парень мог в любую минуту, как обычно, ворваться в дом с уличными новостями, поэтому Лаванда заторопилась.

– Хоть вы знаете Аллегру намного лучше меня, я считаю ее очень предприимчивой. Подумайте только, ведь она, словно феникс, возродилась из пепла той своей цирковой жизни с лошадьми. Готова поспорить, что она может принимать всякие обличья и быть совершенно разной. Наверное, помимо всего прочего, могла бы шить и продавать платья, сапоги, шляпки и накидки. Посмотрите, как здешние дамы подражают ее стилю. Держу пари, она могла бы и камню скомандовать, и он бы ожил и рванулся выполнять ее приказы.

В гостиную вошел Арло, весь окутанный запахом снега и лошадей. Даже хвойный аромат рождественской елки сник, уступив духу конюшен. Парень нес длинный шест и какой-то предмет, завернутый в мешковину. Если ему и показалось странным, что Роберт Траут снова сидит у них в гостиной, он не подал виду, даже, наоборот, вел себя так, словно это было в порядке вещей. С Лавандой Арло поздоровался своим обычным «Хей-хо!», а Роберту широко улыбнулся:

– Рад вас видеть, сэр. И с праздником.

Роберт поздоровался в ответ.

– Арло, – сказала Лаванда, – что это, черт возьми, у тебя такое? – Пугающий объект напомнил ей меч с карты Таро, которую она вытянула, Семерку мечей.

Мальчик протянул шест. К одному концу длинной палки был бечевкой примотан острый наконечник.

– Я это сам сделал, – пояснил Арло. – Для подледной рыбалки. Называется эта штука острога. А в ткань завернута рыба, я ее добыл нам на ужин, вот. Кстати, говорят, идет оттепель. Сейчас я поджарю рыбу по рецепту, которому меня научила Софи. Надеюсь, вы останетесь ужинать, сэр волшебник?

Лаванда и Роберт посмеялись над таким обращением.

– Очень жаль, молодой человек,