Софи могла бы сказать ему, что видела вещи и похуже, но ей хотелось сохранить образ невинной или стыдливой девушки, которую больше интересуют книги, чем сердечные дела. Констебль Дедхэм, казалось, исчез, и это помогало; она не видела его с того утра во Фрогмор-Хаусе, когда отказалась от его предложения выпить чаю, и не могла придумать предлога, чтобы спросить, куда он делся. С глаз долой, из сердца вон… К сожалению, оказалось, что это не так.

В летнем небе над Англией гремел гром, и в Европе тоже царила зловещая атмосфера. Если верить газетам, требования Гитлера о воссоединении немцев Судетской области на севере Чехословакии со своей родиной становились все более настоятельными. Джей-Би подписалась на «Таймс» и давала читать Софи, когда сама заканчивала; она также успешно ходатайствовала о том, чтобы в комнатах проживающих в доме работников канцелярии была установлена радиосвязь, учитывая нынешнюю ситуацию. Мэгс не видела никакой необходимости в радио, слишком уж тревожные по нему поступали новости, но ей нравилась мысль о легкой музыке и развлечениях – особенно о радиопрограмме веселого Томми Хэндли. Софи слышала, как Мэгс хихикает за стенкой, когда играли «мистер Мургатройд и мистер Уинтерботтом» («Два ума без единой мысли»).[30]

К сентябрю поля вокруг Виндзора были убраны и усеяны стогами сена, движение транспорта замедляли собирающие урожай тракторы и конные повозки. То, что должно было стать сезоном мира и изобилия, стало сопряжено с напряженностью: обострилась борьба за граничащую с Германией Судетскую область. Джей-Би читала «Таймс» с серьезным выражением лица, а Мэгс все чаще пускала слезу, запрещая любые политические дискуссии.

– Никак не могу смириться с мыслью о новой войне, – говорила она. – Молодежь не представляет, каково это, а мы потеряли так много наших друзей, мужей и братьев. Сколько жизней истоптано, потрачено впустую!

Софи, чей отец воевал на стороне немцев, тоже не торопилась вступать в спор. Ее и без того хороший английский совершенствовался с каждым днем, но она по-прежнему говорила с акцентом, и в городе, а иногда и в окрестностях замка на нее часто бросали подозрительные взгляды.

После переговоров между британским, французским и немецким правительствами было подготовлено предложение об аннексии Судетской области Германией; с чехами не советовались, но они были вынуждены неохотно принять условия Гитлера. «Как будто его удовлетворит эта уступка», – думала Софи, с тревогой ожидая своей очереди почитать газету Джей-Би. Когда под утро ей наконец удалось уснуть, мысль о ликующих толпах, приветствующих фюрера в Лондоне, стала причиной ее ночных кошмаров. На щитах появились плакаты, а в почтовые ящики стали раскладывать листовки, призывающие добровольцев вступить в службу защиты от воздушных налетов. Всем жителям страны выдали противогазы, даже младенцам, которых помещали в своего рода инкубатор. В письме Ханне Софи нарисовала себя в противогазе, не желая пугать сестру, но, заметив, что Америка молчит, принялась искать новости.

Подруга мисс Престон, прежняя помощница библиотекаря, теперь жила семейной жизнью и была потрясена этим изобретением. Однако жених мисс Престон, Сирил, недавно записавшийся в добровольцы в организацию защиты гражданского населения от воздушных налетов, заверил ее в эффективности противогаза и показал на кукле, как нужно его надевать.

– Он гордится тем, что вносит свой вклад в развитие страны, – сказала мисс Престон. – Скоро всех нас так или иначе призовут на службу. Даже вас, мисс Клейн.

Насчет Сирила Дженкинса Софи сомневалась. Иногда он забирал мисс Престон после работы, вернее, Памелу (хотя Софи и представить себе не могла, что когда-нибудь так ее назовет), снимал шляпу и церемонно распахивал дверь перед своей возлюбленной. Однако в его присутствии она выглядела испуганной и скованной: не высказывала собственное мнение, хотя обычно была весьма прямолинейна. Сирил сам решал, пойдут ли они на танцы или в кино и какой фильм будут смотреть. Мисс Престон на удивление легко соглашалась с его планами, хотя не стеснялась высказывать свое мнение, когда его не было рядом. По словам Мэгс, пара была помолвлена уже три года, но мистер Дженкинс был единственным сыном овдовевшей матери, которая не спешила его отпускать.

Территориальные требования Гитлера становились все более возмутительными: теперь требовалась эвакуация всех чехов из Судетской области и ее оккупация немецкой армией. Чешская армия была готова сражаться, но нуждалась в союзниках; Британия и Франция ждали наготове. Затем, в самый последний момент, премьер-министр Невилл Чемберлен предложил провести конференцию между Германией, Италией, Британией и Францией для урегулирования спора – и Гитлер согласился!

– Вы можете в это поверить? – воскликнула Мэгс и разрыдалась.

Она снова расплакалась, когда в последний день сентября Чемберлен вернулся из Мюнхена и объявил, что он и Гитлер подписали соглашение о разрешении разногласий путем переговоров. «Мир с честью, – заявил он, размахивая листком бумаги. – Мир для нашего поколения». Этого величественного, красивого мужчину Софи имела честь видеть воочию; как же ей хотелось ему верить!

– Что у вас с лицом? Почему вы мрачнее тучи? – спросила мисс Престон, отстукивая на пишущей машинке. – Разве вы не рады, что мы избежали новой войны?

– Я бы радовалась, будь это правдой, – ответила Софи. – Но каждый, кто верит, что Гитлер сдержит свое слово, – дурак. – Возможно, ей следовало проявить дипломатичность. Мисс Престон едва не лопнула от негодования.

– Должна напомнить вам, мисс Клейн, – покраснев, огрызнулась она, – что вы в этой стране гостья и не имеете права оскорблять ее избранное правительство.

Она ворчала и дулась весь остаток дня, а когда за ней приехал Сирил (они спонтанно запланировали поужинать в городе), громко сказала ему:

– По словам мисс Клейн, нам не следует радоваться, что кризис удалось предотвратить. Очевидно, она знает о мировых делах больше, чем наш премьер-министр. Разве мне не повезло, что она делится со мной своим мнением?

– Напротив, Памела, – хмыкнул Сирил, – я считаю, что тебе крайне не повезло. Я тебе искренне сочувствую.

И они оба с негодованием уставились на Софи. Мистер Дженкинс был одет небрежно: пиджак с медными пуговицами и галстук, который только подчеркивал его короткую шею, отчего голова выглядела так, будто ее положили на цветастую косынку. Софи расхохоталась бы, не будь она так встревожена.

По крайней мере, нашелся хоть один политик, который лучше других понимал ситуацию. «Вам был предоставлен выбор между войной и бесчестием, – заявил Уинстон Черчилль премьер-министру в парламенте. – Вы выбрали бесчестье, и у вас будет война». Мэгс считала Черчилля разжигателем войны и не желала даже слышать его имя, но Софи была с ним полностью согласна.

С тех пор как