Плевел слышит их нарастающие стоны, как будто он сам внутри – такое часто бывает, когда он прячется, смотрит и видит. Они вскрикивают, но негромко. Плевел видит, как они медленно опадают и вот уже лежат, распростершись на земле, как олени, за которыми он наблюдал однажды в сумерках в яблоневом саду. Но они не лежат тихо, не устраиваются поудобнее. Пальцами ног она стягивает его штаны ниже, обнажая его ягодицы. Ее ноги, перекрещенные над его поясницей, сияют, она рывком притягивает его к себе. Плевел слышит их хриплую надсадную музыку и лезет выше, так высоко, что внизу теперь различимо лишь единое бледное существо, которое дергается, будто борясь с самим собой. Он чувствует зуд, покалывание, видит у себя на руке муравьев, муравьи так и кишат у глазка от отломившегося сучка на этой высокой толстой ветке. Они хватают кусочки бледной трухи, карабкаются друг через друга, громоздятся кучей, лезут выше, в глубины дерева. Плевел их стряхивает и видит, что далеко внизу белый силуэт все еще покачивается, сцепляется, плывет. В тот миг, когда Плевел начинает обсасывать укус на ладони, двое внизу отстраняются друг от друга – оглядеться и перевести дыхание. А потом медленное плаванье возобновляется, неспешнее, размереннее, сосредоточеннее. Плевел отворачивается. Его колышет ветер, пролетающий сквозь крону, ветки вздымаются, листья вздыхают. Он жаждет бури и лезет выше, бесшумно переступая босыми ногами с ветки на ветку.
КонаЛи
ВЫДУМКА
Почерк был сбивчивый, петлистый. Может, это история, выдумка. Вымысел. Может, она все-таки безумна, просто хорошо это скрывает. Некоторые слова она вымарала крестиками, с большим нажимом, так что прочитать мне удалось только частично, отрывочно. Тут и там появлялось слово убившая. Напали на Дервлу, когда Мы пробирались сквозь Деревья. Такого не было. С Камнем в Руке я бросилась ХХХХХ на ХНих. Местами слова шли лесенкой, сверху вниз. Кляксы там, где кололи и кружили пером. Надсмотрщик упал. Что такое надсмотрщик. Я знала только слово «осмотр», его часто произносили в лечебнице. Я Встала и Взяла сапожный скребок ХХХХХ ХХХХ. Сапожный скребок я видела – большой камень, который стоял сбоку от лестницы в Лечебницу, со вбитой в него чугунной скобой. Я редко входила через главный вход, а в снег и распутицу никогда. Голова его хххххсплющилась совсем Всмятку.
Полная бессмыслица. Один убежал все рассказать. Вот и она рассказывает историю. Может, это ее сны. Может, она это писала для доктора Стори, чтобы убедить его, что она умалишенная, что действительно заслуживает вдумчивого лечения, письменного стола, бумаги и чернил. Не чувствовала Поводья в Руках пока не Вдохнула Запах Ручья, через который мы скакали галопом. В далекие давние дни мы никогда не скакали галопом через ручей, только водили лошадей по щиколотку к воде в скрадок на оленя, который, как она говорила, построил мой отец. Ставили лошадей подальше в стороне и ждали в скрадке. Там было темно. Стены из веток и коры пахли сыростью, приходилось пригибаться, чтобы нас не учуяли. Странное дело – никто никогда не говорил про моего отца, получалось, что скрадок – все, что от него осталось. Я уж и забыла, что мне тогда даже не хватало росту, чтобы дотянуться до верхнего отверстия. Грохот выстрела, запах пороха. Но Смерть шла следом и ХХХзабрала нашу Деточку. Какую деточку? Наслал Беду Использовать Меня и Мучить. Папа ее использовал. Она сама об этом говорила. Одно слово цеплялось за другое. Я переворачивала страницы так и сяк, чтобы разобрать скособоченные строки, то размашистые, то убористые. Он так Изменился, я упала в Обморок. Проснулась прижавшись к его ХХХХтелу ХХХХХХно он меня не Узнал. Я подумала про улицу из моего сна, где выросшие близнецы меня не узнавали. С ним дитя или дитя нет, только Туман, Дитя, что ХХХХпогибло в Пути? ХХХХХЧей Дух отыскал Его не меня. Кто погиб, кто вернулся? Кто изменился?
Я поняла: нужно уехать отсюда, отыскать Дервлу или позвать ее ко мне. Рассеянный взгляд скользил по Маминым строкам, зацепился за последние фразы. Каждая буква была направленным на меня клинком, она послала меня к себе в комнату, зная, что я найду эти страницы… найди я его в СмертиХХХхх наша КонаЛи последовала бы за Нами в Забвение. Этого мне было не снести. Твердый Конус на ХХХххХГлазу и Виске казались шлемом Дьявола или доспехХХХХХХХами Ангела ХХХ я его не Видела но Вдыхала как он склонился над Нами с Блюдом. Писать она могла только про О'Шея, Ночного Стража. А Плевел – дух, который его отыскал.
Возможно ли, что мой отец не способен узнать нас, узнать меня? А она все знала с первой минуты, но мне ничего не сказала, ни слова! Возможно ли, что он здесь? Да, он здесь. Я поняла это и стала рвать страницы на клочки, не останавливалась, пока не пошел бумажный снег. Матрона Бауман сделает мне замечание за отсутствие на ужине. Мама наверняка у себя в комнате, вглядывается сквозь окно в дорожку, которая теперь хранит ее тайну.
Дервла
ПОВОРОТ
Нынче вечером она сидит в гамаке на крыльце, завернувшись в меха, которые не убирает до снега. Постукивает пятками босых ног, раскачиваясь, – так она когда-то качала на коленях КонаЛи. Девочке нравилось спать в гамаке, под черным небом, усыпанным звездами. Нигде она не была в такой безопасности, как здесь. Дервла рассказывала ей истории, созвездия вращались, каждое в своей сфере, а позже КонаЛи произносила истории сама, дожидаясь, когда Дервла вставит свою фразу. Истории всегда были одни и те же, а звезды меняли расположение со сменой времен. Мы неподвижны, а звезды вращаются. Дервле кажется, что и она вращается, хотя мир ясен и неподвижен.
В деревне внизу поговаривают, что зимы в этом году не будет. Декабрь, а солнце все греет. Слишком много крови в земле, хотя уж десять лет миновало после окончания Войны. Но еще неделя – и конец года, и Плеяды, зимние звезды, уйдут прочь, а за ними ринется слепой Орион. Семь сестер было у КонаЛи в историях Дервлы. Шесть всегда на виду и знали, что она седьмая, утраченная сестра, бежала и остановилась. Решила отдохнуть, говорила Дервла, Орион – зверь в облике охотника, на одном плече Бетельгейзе, широкий пояс украшен звездами. Заплачут сестры – идет дождь. А почему они плачут, спрашивала КонаЛи, хотя и знала: их отец, согнувшийся под тяжестью мира, больше их не видит и не узнаёт. Вот они и сбежали на небо, и вечно там движутся, и ветер от голода Ориона разорвал им одежды во время бегства. Кто знает, что теперь думает про эти истории ребенок, не знавший отца. А тогда ей нравились ее лучезарные сестры, даже когда уходили на другую сторону мира и она их не видела. В те годы именно небо размеряло для них течение времени.
Все эти теплые осенние и зимние недели Дервла трудилась от рассвета до заката, выслеживала и охотилась, сушила солонину и оленину, запрягала лошадь в тележку и ездила за дровами, собирала ягоды, яблоки-опадыши, корнеплоды, сильно раздобревшие этим бесконечным летом, наполняла и закрывала горшки в погребе у Элизы. По ночам вспоминала, как они втроем копали этот погреб, укрепляли внутренние стены камнями, выкладывая полки и уступы. КонаЛи еще не было. Только они, никто их еще не трогал. Краткое время с ним рядом, показавшееся таким долгим и изобильным. Она видит,
