скорчилась в изголовье кровати, словно хотела перенестись в другое место. – Эклект мертв, его прикончили твои же преторианцы, когда восстали против Пертинакса. Возможно, ты станешь следующим участником заговора против Коммода, которого ждет гибель. Убивать императора не дело. Пожалуй, это было необходимо, но не стоит быть человеком, свершающим цареубийство. Далее, Юлиан, как ты называешь императора – будем звать его так для краткости, – сам, без чьей-либо помощи, пришел к выводу, что ты причастен к смерти не одного, а двух императоров: Коммода и Пертинакса. Во втором случае решающую роль сыграло твое бездействие. Но возвратимся к нынешнему властителю. Итак, он совершенно самостоятельно сделал вывод о том, что ты будешь опасен для любого императора. Если бы возникла такая необходимость, я бы дал ему это понять, и как можно раньше, но он сам заключил, что тебя следует по меньшей мере задержать. И последнее – тебе, я думаю, будет любопытно: император решил, что префектов претория будет два. Тебя заменят преторианские трибуны Туллий Криспин и Флавий Гениал. Кстати, они в полном восторге от своего повышения и твоего, скажем так, удаления из гвардии. Я бы предпочел видеть вместо одного из них трибуна Марцелла, очень полезного мне в недавнем прошлом, но его ты убил. Это стало для меня большим ударом, и, признаюсь, мне сладко вершить месть, задерживая тебя здесь и сейчас. Так или иначе, Криспин и Гениал – люди куда более способные и надежные, чем ты.

– Собаки! Предатели! – прорычал Квинт Эмилий, кипевший от гнева. Но он был безоружен, а люди Аквилия все теснее сжимали кольцо вокруг него. – У меня много верных сторонников в гвардии…

– У тебя было много верных сторонников, – поправил его Аквилий. – Кого мы не купили, того прикончили. Да и не так уж много их оказалось. Мы казнили от силы человек десять. Похоже, ты был не слишком-то любим. Пока что мы отправим тебя в тюрьму в преторианских казармах. Забавно, не правда ли? Но такова жизнь. Новые префекты на седьмом небе от счастья, солдаты в большинстве своем довольны, ибо Юлиан выплатил им обещанное вознаграждение. Да, пока не полностью, но все равно это изрядная сумма. Она успокоила тех, кого ты еще недавно считал своими людьми.

Аквилий умолк.

Квинт Эмилий тоже не говорил ни слова.

Марция, завернувшаяся в простыню с головой, издала приглушенный всхлип.

– Ты хочешь, чтобы все прошло гладко, или нет? – спросил Аквилий у префекта претория, теперь уже бывшего.

Квинт Эмилий вздохнул и перевел взгляд со спаты, все еще прижатой к полу сандалией главы фрументариев, на дверь, где толпились подчиненные Аквилия. Он даже не повернул головы, чтобы попрощаться с Марцией. У него было дело поважнее: позаботиться о собственном выживании.

– Клянусь Юпитером, с этим покончено, – сказал Аквилий, нагибаясь, чтоб поднять меч смещенного префекта. И язвительно добавил, глядя на свою руку: – Гвардия теперь не умирает, а сдается. О времена, о нравы! Преторианцы уже не те.

– А я? – раздался женский голос.

Аквилий повернулся к Марции, которая слегка приспустила простыню, открыв лицо.

– Ну а ты? – Он пока еще не принял решения относительно этой женщины, не имея приказа императора. – Что делать с тобой? – Сомнения, в которых он пребывал, придали Марции сил: она принялась сдвигать простыню все ниже, пока не обнажила целиком свое прекрасное тело. – Ты зря теряешь время, женщина. Меня привлекают только мужчины. Как божественного Траяна.

И он расхохотался.

Ожидая, когда закончится приступ смеха, Марция снова прикрылась. Аквилий замолк, и она заговорила:

– Ты презираешь меня, как до тебя многие другие, но ведь я не виновата в том, что Коммод остановил свой выбор на мне. Не я сделала его безумцем. А потом, чтобы выжить, мне пришлось жить с Квинтом Эмилием, все те несколько недель, что императором был Пертинакс. Умоляю, скажи, как мне выжить в эти безумные времена? Могу ли я снискать милость сиятельного Юлиана, и если да, то как?

Аквилий внимательно посмотрел на Марцию: в ее глазах плескался страх. В чем-то она была права: по сути дела, эта девушка не могла распоряжаться своей судьбой. Ее красота сделала ее пленницей императора, потом – начальника преторианцев с его извращенными желаниями, а этот последний, если хорошо приглядеться, был поистине уродлив. Теперь, понимала она, для нее все кончено. Мольбы девушки и ее способность здраво оценивать опасность тронули сердце Аквилия, чего с ним не случалось уже давно. Это не было влюбленностью, даже ее подобием: просто Аквилий уважал тех, кто умел выживать, как и он.

– Ты можешь остаться в этом доме, – объявил он наконец. – Стоит уточнить, что он не принадлежит Квинту Эмилию: тот забрал его у сенатора, убитого при Коммоде. Сенатор не оставил наследников, так что можешь жить здесь, но не выходи на улицу. За снедью будешь посылать рабов. Я поставлю у двери своих людей для охраны. Если сделаешь, как я сказал, никто тебя не побеспокоит. Вот все, что я могу тебе предложить сегодня. Но ты спрашиваешь меня, как выжить в будущем. Боюсь, единственный совет, который я способен дать, звучит так: моли богов, чтобы те, кто дерется за власть, позабыли о тебе. Сидеть тихо – в этом спасение. Не зови сюда никого, не выходи и дыши как можно тише, если сможешь.

Аквилий развернулся и вышел из комнаты.

Марция встала, оделась и заглянула в атриум. Там лежали четыре трупа – преторианцы, верные задержанному Квинту Эмилию. Фрументарии никогда не убирали мертвые тела, предоставляя это рабам.

XXVII. Сестры

Карнунт, Верхняя Паннония Апрель 193 г.

– Как думаешь, что будет сейчас? – задала вопрос Меса, прикованная к постели.

Она была еще очень слаба после родов и, как и предсказывал Гален, нуждалась в нескольких неделях покоя. Юлия сидела в той же комнате, держа на руках малышку Авиту, и та вдруг заплакала.

– Дай ее мне, – попросила Меса. – Я не так немощна и могу подержать ее две или три минуты.

Юлия встала и осторожно передала ей ребенка, так, будто держала что-то очень хрупкое и для нее непривычное. Ребенок замолчал, как только мать его обняла. Сестра посмотрела на Месу с недоумением:

– Ты ладишь с детьми намного лучше меня.

Ничего не сказав, Меса принялась качать малышку и нежно целовать ее в крошечную щечку. То и другое явно нравилось Авите.

– Хорошо, что у меня были мальчики, – продолжила Юлия, усаживаясь на стул у кровати. – С ними проще: они покрепче и их не нужно так много держать на руках. Не знаю, что я делала бы с