Он замолк и отступил на шаг.

Долго ждать не пришлось.

– Никто, никто! – закричали солдаты в разных местах бескрайней арены.

Юлия поглядела по сторонам. То, что она увидела, доставило ей живейшую радость.

– Думаю, нам есть что сказать об этом Юлиане, который вынудил Сенат избрать его императором, приставив преторианский меч к горлу каждого отца-законодателя! О том, является ли он законным правителем! – горячо продолжил Север. – Говорю вам: если бы выборы были свободными, как это случилось с Пертинаксом, я бы не осмелился оспаривать их исход! Рим уже много веков существует как великая империя благодаря приверженности всех нас к нашим традициям и институтам, первое место среди которых занимают император и Сенат! Но когда Сенат склоняется перед преторианцами, когда императорский престол занимает тот, кто скупил все клинки, а не тот, кто отличился в боях или известен своей мудростью, этот узурпатор, говорю вам, должен умереть, как и преторианцы, все до единого! – Север поднял руки, призывая к молчанию, ибо со всех сторон вновь понеслись славословия, воинственные кличи и другие крики: легионеры пришли в возбуждение. – Слушайте меня, слушайте, во имя Юпитера! Еще немного!

Вопли раздавались еще какое-то время, после чего настала относительная тишина: не такая полная, как вначале, но достаточная для того, чтобы слышать слова, доносившиеся из ложи. Хороший знак. Север испытывал сомнения, в которых он не был готов признаться даже самому себе, а тем более собравшимся здесь, но он не мог не задаваться вопросом, куда приведет дорога в один конец, по которой он направился этим утром, сказав то, что сказал. Так или иначе, они с Юлией уже это обсуждали. Несколько разговоров ночью и еще один утром. Пути назад не было. Среди тысяч взглядов он поискал тот, единственный. Вот они – черные глаза его жены, блестевшие, как у дикой волчицы. Юлия улыбалась, прекрасная и мужественная, прямо-таки лучась гордостью. Вид жены и детей придал ему сил, и он закончил свою речь:

– Мы пойдем на Рим, низвергнем узурпатора Юлиана, казним его, покончим с преторианцами, вернем свободу Сенату, восстановим доброе имя Пертинакса! Смерть узурпатору! Во имя Юпитера-мстителя, смерть Дидию Юлиану!

– Смерть, смерть, смерть!

Лет, стоявший позади Севера, сделал нечеловеческое усилие, чтобы его услышали все, и выкрикнул полное имя, выбранное Севером для его царствования. Оно включало имя убитого императора: ясное свидетельство того, что Север намеревался уважать лишь законное решение Сената, а не то, которое было принято под давлением Юлиана:

– Император Цезарь Луций Септимий Север Пертинакс Август!

Солдаты карнунтских легионов все славили нового императора. Это длилось очень долго – но малышам Бассиану и Гете и особенно их матери Юлии Домне эти минуты показались одним мгновением.

Наместническая ложа военного амфитеатра в Карнунте сделалась императорской.

Теперь императоров было два: Юлиан в Риме и Септимий Север в Верхней Паннонии. Два на одну империю.

XXVI. Задержание особого рода

Дом префекта претория, Рим Апрель 193 г.

Марция была полностью обнажена. Квинт Эмилий снял панцирь, отстегнул спату и пугио, но не стал снимать военное облачение. Он пришел утолить свое вожделение и теперь был одновременно на Марции и внутри нее. Та притворялась, что наслаждается, и это возбуждало его еще больше. На улице слышались какие-то удары, но начальник гвардии был слишком занят, чтобы думать о происходящем за стенами дома. Вскоре стало ясно, что снаружи бьются на мечах. Квинт Эмилий оторвался от Марции и машинально направился туда, где на полу валялось оружие. Но когда его рука нащупала рукоятку меча, кто-то наступил на лезвие, прижав его к полу всей своей тяжестью, и префект претория не смог взять свою спату.

Марция прикрылась простыней, натянув ее до самого носа.

– Что это означает? – осведомился Квинт Эмилий, видя перед собой нескольких людей, вооруженных, но без военного облачения.

Тем не менее все они держали в руках окровавленные легионерские гладии. Вошедшие окружили префекта претория. Кое-кто устремил взгляд на прекрасное тело бывшей любовницы Коммода. Но в большинстве своем они смотрели на него. Квинт Эмилий знал, что ему нечего противопоставить им в эту минуту, что он неспособен ответить силой на силу.

– Ты рехнулся, Аквилий? – спросил он.

Этот доносчик, подслушивавший через стены, распространявший слухи и сплетни, к тому же худой как щепа, вызывал у него одно лишь презрение. Да, он был вхож в императорские покои, но Квинта Эмилия это не беспокоило. У Аквилия было совсем мало людей.

Совсем мало.

Вот в чем суть! Квинт Эмилий расхохотался и добавил:

– Если ты осмелишься меня тронуть, гвардейцы прикончат тебя вместе с твоими прихвостнями.

Марция предпочла бы, чтобы он сказал «тронуть нас». Но ей ничего не оставалось – только ждать, прикрывшись простыней. Становилось ясно: ей придется отдаться тому, кто одержит верх.

– Я лишь исполняю повеление императора, – объяснил Аквилий и продолжил усталым голосом человека, трудившегося без продыху уже много дней: – Ты больше не начальник гвардии.

– Юлиан не мог отдать такого распоряжения! – воскликнул Квинт Эмилий в ярости и потянулся к кинжалу-пугио, лежавшему в изножье кровати.

Но один из людей Аквилия подскочил и ударил его по руке. Кинжал отлетел на несколько шагов.

– Полагаю, ты хотел сказать «сиятельный Юлиан»? – заметил начальник осведомителей.

Все это начинало его забавлять. Его всегда забавляло, когда человек не видел, насколько близок конец – его собственный конец. Марция, закутанная в простыню и дрожавшая от страха, похоже, все понимала гораздо лучше смещенного Квинта Эмилия. Жаль, что эта красавица встала не на ту сторону.

– Ясно… – проговорил Квинт Эмилий, глядя в упор на того, кто пришел его задержать. – Итак, ты новый префект претория? Это ты наговорил Юлиану всякого, ты нашептал ему свои ядовитые слова, обвиняя меня?

– Ни в коем случае. Позволь я поправлю тебя. Для начала, я не возглавил гвардию. Эта должность, как бы сказать… не знаю, заметил ли ты… не дает прочного положения. Смотри: за двенадцать лет царствования Коммода сменилось семь префектов претория. Или даже восемь? И почти все сейчас мертвы – конечно, от разных причин, но тем не менее мертвы. Отчего ты думал, что с тобой будет иначе? Оттого, что тебе удалось самому расправиться с Коммодом? Да и то не самому, а с помощью Эклекта, Марции и этого атлета… Нарцисса. – Он поглядел на бывшую любовницу Коммода, вспотевшую и дрожавшую под своей простыней: не двигаясь с места, она