– Понятно. А вы нашли на нем веревку?

– Нет.

– И вам не показалось это странным?

– Нет. Это только подкрепило мою уверенность в том, что его убили. Если бы Бёрджес повесился, то его бы нашли не в реке, а висящим на дереве, и веревка была бы на месте.

Хаббард что-то записывает в своем журнале.

– Благодарю вас, мистрис Баллард. – Он поднимает голову. – Доктор Пейдж?

– Да?

– Пожалуйста, объясните свою исходную оценку.

– Во время учебы на медицинском факультете Гарварда я не раз производил вскрытие людей, найденных мертвыми в гавани. Вода может очень сильно повредить человеческое тело. А поскольку на покойном не было веревки, я счел, что повреждения, скорее всего, были нанесены после смерти.

– Вы смогли установить, сколько времени Бёрджес был мертв до того, как попал в реку?

– Я предположил смерть при утоплении, сэр.

– А в легких была вода?

– Я не производил вскрытия этого человека, так что…

– Он мог быть уже мертв к тому моменту, как попал в реку?

– В тот момент я так не думал.

Хаббард смотрит на меня.

– Мистрис Баллард?

– Да?

– Как по-вашему, долго он был мертв к тому моменту, как попал в воду?

– Скорее всего, пару минут, – говорю я.

– Почему?

– Синяки. У него были десятки синяков, и все свежие. В основном розовые и вспухшие, некоторые лиловые. Но не было ни одного зелено-коричневого, какими бывают заживающие синяки, – говорю я суду, потом осторожно добавляю: – Я три десятилетия лечу людей, и за все это время ни разу не видела, чтобы у мертвеца возникали синяки. Кровь после смерти стекает вниз, ваша честь. Она не притекает к поверхности кожи.

Он смотрит на Пейджа. Приподнимает бровь.

– Это верно, доктор?

– Да, но…

– Вы когда-нибудь видели повешение, доктор Пейдж?

– Я не раз выполнял вскрытие таких…

– Я вас спрашиваю не о том, видели ли вы повешенного, а о том, видели ли вы, как человека вешают. Видели?

– Нет.

– Спасибо. Можете оба сесть.

– Разрешите, ваша честь? – Пейдж делает шаг вперед.

– Да?

– Вы попросили меня пояснить мою исходную оценку. Но я хотел бы сообщить суду, что она с тех пор изменилась.

– И почему же это? – спрашивает Хаббард.

– Во время первоначального осмотра от меня скрыли относящуюся к делу информацию.

– Объясните.

– Мне стало известно, что за несколько часов до того, как тело жертвы было найдено, он участвовал в ожесточенной стычке. Если бы я это знал, то учел бы это в своей оценке.

Меня иногда изумляет то, как мне удается сохранять неподвижность, когда мое сердце отчаянно колотится. Да как Пейдж смеет?

Теперь вопросы начал задавать Джеймс Паркер.

– Вы знаете, с кем Бёрджес дрался той ночью?

Пейдж задирает подбородок. Осмеливается бросить на меня взгляд искоса.

– Да, знаю. Он дрался со старшим сыном мистрис Баллард, Сайресом.

Гул голосов такой, будто кто-то разворошил улей. Однако эти судьи не так быстро теряют контроль за залом, как Норт, и Вуд немедленно наводит порядок тремя резкими ударами судейского молотка.

Реагируя на этот сигнал, доктор Пейдж возвращается на свое место. Я смотрю, как он идет через зал и усаживается за длинный стол рядом с красивой молодой женщиной. Она из тех девушек, которые в любом возрасте будут похожи на ребенка. Маленькая, тоненькая, с тонкими костями, хотя она, как недавно сказал мне Сэмюэл Коулман, беременна на большом сроке. Мистрис Пейдж кладет руку на свой раздувшийся живот и смотрит на мужа так, будто он только-только спустился с горы Олимп.

– Мистрис Баллард?

Я выпрямляюсь и поворачиваюсь к судьям.

– Вы раньше знали об этой стычке?

– Когда осматривала тело, не знала, ваша честь. Я узнала об этом позже в тот же день.

– От кого?

Я откашливаюсь.

– От членов моей семьи.

– И была ли эта информация изложена в форме признания? – спрашивает он.

– Нет. Ничего подобного! Мои дочери тем вечером ходили на бал со своими братьями. Бёрджес там тоже был. И когда он пытался силой принудить мою старшую дочь потанцевать с ним, Сайрес его остановил. В этом помещении сейчас как минимум десять человек, которые видели их стычку и могут подтвердить эти факты. Все они видели, как Бёрджес ушел с танцев живым и здоровым, а Сайрес за ним не пошел. Но я не думаю, что это как-то относится к расследованию.

– Это ваше профессиональное мнение? Или личное? – спрашивает судья.

– И то, и другое.

– А после танцев? Куда пошел ваш сын?

– Он проводил сестер домой и пошел спать.

– Кто-нибудь может подтвердить, где он находился посреди ночи?

Вот же кривая злая жаба, думаю я.

– Он был в постели, когда меня позвали на роды. В два часа ночи, – отвечаю я, стараясь говорить не слишком ядовито.

Обадия Вуд смотрит на свой экземпляр судебных протоколов Генри Сьюалла. Он спрашивает:

– Когда вы впервые давали показания о причине смерти Бёрджеса, вы сообщили эту информацию?

– Нет.

– Почему? Ваш сын его избил.

– Это законом не запрещено, – говорю я. – Он защищал сестру от непрошеных домогательств человека, которого к тому времени уже обвинили в изнасиловании. И потом, Бёрджес после их стычки ушел живым. Это видели многие. Человек, тело которого я осматривала в таверне, был в таком состоянии, что вообще бы не смог ходить. Что бы с ним ни случилось, это случилось уже после бала.

– Ваш сын сейчас в зале суда?

Я чувствую присутствие Сайреса раньше, чем вижу его. Он подошел и встал у меня за спиной.

– Да.

– Сообщите суду ваше полное имя, пожалуйста, – говорит Обадия Вуд.

Сайрес не отвечает; тянется долгая мучительная пауза.

– Он не может говорить, ваша честь, – объясняю я.

Судьи озадаченно переглядываются.

– Вообще не может?

– Сайрес немой.

Прилив смущения на лице сына почти невыносимо видеть. Он сжимает зубы, потом заставляет себя расслабиться.

– И глухой тоже? Он понимает наши вопросы?

Каждое слово моего ответа пропитано ядом.

– Он. Не. Глухой. Он понимает все ваши вопросы и может ответить жестами или письменно. Сайрес грамотный.

Судья Паркер, похоже, заинтригован таким поворотом событий больше всех остальных, кто сидит сейчас на судейской скамье. Он подается вперед, упираясь локтями в стол.

– У вас была стычка с Джошуа Бёрджесом в ночь перед его смертью? – спрашивает он.

Сайрес кивает.

– Вы его убили?

Он качает головой, явно отрицая обвинение.

– Вы действительно умеете читать и писать?

Кивает.

– Нам понадобятся от вас собственноручные письменные показания – предпочтительно к концу сегодняшнего дня – с изложением вашей версии событий в связи со стычкой с Джошуа Бёрджесом. Вы готовы их предоставить?

Снова кивает.

Судьи сдвигаются поближе и начинают негромкое обсуждение, склонив друг к другу головы и постукивая пальцами по бумагам. Через несколько мгновений Хаббард выпрямляется и говорит:

– Мистрис Баллард?

Я делаю шаг ближе к столу.

– Настоящим вы отводитесь как свидетельница в любом качестве относительно расследования убийства Джошуа Бёрджеса. Пожалуйста, займите свое место.

Как только я села на скамью рядом с Эфраимом, Хаббард продолжил:

– Однако суд принял решение, что требуется дальнейшее расследование. В настоящий момент никакая официальная причина смерти объявляться не будет. Но мы рассмотрим обвинение, выдвинутое против мистера Айзека Фостера, мужа истицы.

Он смотрит на лежащие перед ним документы.