– Мистрис Баллард.

Джонатан садится рядом с ней и берет поводья.

– Джонатан?

Он поднимает голову, и я впервые вижу тень мальчика, которым он когда-то был. Милого, но хитрого – точно так он когда-то выглядел, когда я его заставала за тасканием конфет из коробки. Это всего лишь проблеск, но он меня утешает. Напоминает, что, хотя Джонатан взрослый человек, все равно он мой мальчик. Никакому разорванному шву этого не изменить.

– Поговорим об этом позже.

* * *

– Ты собираешься жениться на Салли Пирс?

Джонатан удивленно вздрагивает. Он не ожидал, что я подстерегу его в амбаре. Но я уже давно усвоила, что этому моему сыну нельзя дать возможность увильнуть от столкновения. Единственный способ до него достучаться – это застать его врасплох.

– Нет, – твердо отвечает он. – Я не из тех, кто женится. Ни на ней и ни на ком. Брак – это дети, а дети означают ответственность. Мне моя жизнь нравится такой, какая она есть.

– Тогда лучше оставь ее в покое. Ты прекрасно знаешь, откуда дети берутся.

– Да мы так, просто развлекались, – говорит он.

– Я не дура, Джонатан Баллард.

– А я никогда и не считал тебя дурой.

Он ведет Стерлинга в стойло, потом убирает седло на стойку. На меня он не смотрит. Я впервые замечаю на его лице капельку смущения.

– А я тебя. Поэтому я удивлена, что ты так бездумно себя ведешь с этой девушкой. Именно с ней! Как ты мог?

– Мы просто…

– Не смей мне говорить, что вы просто развлекались. Я видела ее лицо. И она явно рассчитывает на гораздо большее, чем просто развлечение.

Таверна Полларда

Пятница, 29 января

Гражданский суд прибыл в Хэллоуэлл, чтобы определить, выдвигать ли обвинения против Джозефа Норта. Это специальное заседание, о котором судья Вуд объявил в прошлом месяце в Вассалборо, и эти судьи впервые заседают в нашем городке. Мы снова собрались в таверне Полларда, но на этот раз на Норте нет ни мантии, ни парика.

Обадия Вуд уже приехал, а с ним и его коллеги, судьи Джеймс Паркер и Джон Хаббард. В качестве судебного пристава их сопровождает Барнабас Ламбард. Таверна плотно набита людьми, все места заняты. Соседи и друзья пришли посмотреть, как против одного из местных выдвигают серьезные обвинения. Для Ребекки так только хуже, конечно. Знакомые лица. Шепоток и осуждение. Одно дело давать показания в Вассалборо, перед незнакомыми людьми, а совсем другое – перед теми, с кем обмениваешься молоком и яйцами.

Воздух искрится от напряжения; я чувствую взгляды соседей, и они, похоже, ждут очередного зрелища. Еще одной вспышки с моей стороны. Половины в прошлый раз не было в суде, и они не видели, как меня обвинили в неуважении к суду. Любопытство этих зевак меня злит.

Мы приехали в таверну час назад, Эфраим посмотрел на небо и нахмурился.

– Надвигается непогода, – сказал он.

Я проследила за его взглядом и увидела, что с Атлантического океана на востоке катятся темные сердитые тучи.

– Хуже обычного?

– Да. – Он размял пальцы левой руки. – Я это в костях чувствую.

– Скоро?

– Через пару часов, если нам повезет.

На самом деле снежная буря налетела даже быстрее, чем предсказывал Эфраим. Ветер усилился, а небеса разверзлись, как раз когда прибыли судьи. И теперь хлопья мокрого снега бьются в окна. Под дверь пробирается сквозняк, кружа вокруг наших ног. Я плотнее укутываю лодыжки юбкой. Эймос Поллард разжег камин до ревущего пламени, но прогнать ползучий холод, который пригнал к нам буран, это не особенно помогает. Эфраим опускает руку мне на плечо.

Джонатан и Сайрес выбрали места в дальнем ряду, подальше от любопытных взглядов. Не знаю, нас они пришли поддержать или явились из любопытства, но оба настояли на том, чтобы прийти.

Норт сидит сбоку, а Генри Сьюалл, как обычно, спереди, исполняет свои обязанности секретаря. Они с Джозефом Нортом не встречаются взглядами.

Мы с Ребеккой в переднем ряду, мужья наши по бокам от нас. Когда Обадия Вуд стучит своим молотком, она практически подпрыгивает от неожиданности. Эти судебные заседания ее измотали, думаю я. Ребекка надеялась, что обвинения выдвинут в Вассалборо, а рассматривать их будут судьи в Пауналборо. Надеялась, что ей не придется излагать все подробности пережитых ею испытаний перед нашими снедаемыми любопытством соседями. Но Обадия Вуд положил конец этим надеждам, а потом судьи приняли совместное решение перенести слушания в наш городок. Хотя я подозреваю, что причина этого решения – не только Джозеф Норт, но и Джошуа Бёрджес.

– Это специальное заседание суда рассматривает только два вопроса и никаких других дел касаться не будет, – объявляет Обадия Вуд. – Если вы ждете решения по какому-то делу, ранее установленная дата судебного заседания остается в силе.

Похоже, ни судье Паркеру, ни судье Хаббарду не особенно нравится в Крюке, а Хаббард еще и поглядывает все время в окно, на приближающиеся темные тучи. Наверняка им придется снять на эту ночь комнаты в таверне. По такой погоде обратно в Вассалборо ехать нельзя.

– Суд рассмотрит сегодня два дела – обвинение в изнасиловании, выдвинутое против полковника Норта, и расследование смерти Джошуа Бёрджеса, также обвиняемого по первому делу. Поскольку эти дела связаны, мы решили заслушать их вместе.

Краем глаза я вижу, как напрягся Айзек Фостер. Эфраим сжимает мне руку.

– Я прошу отложить слушание, – говорит Норт, выходя вперед, – поскольку у меня не было времени на то, чтобы найти подходящего адвоката.

Судья Джеймс Паркер, немолодой мужчина с седеющими темными волосами и нависшими веками, подается вперед.

– Отказано. У вас был месяц. И в любом случае это слушание, не суд. Сегодня не принимается решение о виновности или невиновности. Мы собрались здесь по представлению суда низшей инстанции, – он раздраженно бросает взгляд на судью Вуда, – чтобы определить, выдвигать ли обвинения.

Джон Хаббард откашливается. Поправляет воротник. Он похож на сову в зарослях плюща, парик у него встрепан и сидит слегка криво.

– Перейдем к первому вопросу – смерти Джошуа Бёрджеса, – говорит он. – Несколько недель назад нам стало известно, что тело покойного хранится в этом городе, потому что его невозможно похоронить до того, как земля оттает. По прибытии мы осмотрели тело, но хотим допросить тех, кто осмотрел его первыми, – Марту Баллард, повитуху, и доктора Бенджамина Пейджа. Прошу вас выйти вперед.

Я делаю, как велено, держась прямо и сложив руки у талии. На доктора Пейджа, который становится рядом со мной, я не смотрю.

– Кто осматривал тело первым? – спрашивает Хаббард.

Я поднимаю руку.

– Я, ваша честь.

Он смотрит в свои записи.

– И вы заявили, что причина смерти – убийство путем повешения?

– Да.

– Как вы пришли к такому выводу?

Я стараюсь описывать факты, а не ощущения.

– Все повреждения на шее капитана Бёрджеса соответствуют повешению. Чистый перелом и заметные потертости от веревки. Но повреждения на остальном его теле соответствовали побоям. Много ссадин и синяков, а также сломанные кости.

– А вы когда-нибудь видели повешение? – спрашивает он. Я чувствую в его тоне снисходительность, и мне это не нравится.

– Да. – Одно слово без всяких пояснений, но я надеюсь, что уверенность в этом слове