Крыша набрала крейсерскую скорость.

— Вы не могли бы его из маркера пугануть, чтобы он в вольер спрятался?

Завершив круг почета, крыша финишировала в точке старта.

— Конечно, можем!

Далее последовало уточнение технических деталей и вскоре Сеня был командирован в московский зоопарк, имея на вооружении самый точный и дальнобойный в то героическое время маркер VM68 со сверхдлинным стволом аж в 14 дюймов. Также он был снабжен некоторым количеством шаров с наполнителем красного цвета для отстрела гиббона.

Гиббон тем временем всячески препятствовал своему отлову и водружению в зимний вольер, зависая на упомянутом тросе над упомянутым прудом. Сеня прибыл в зоопарк, явился к пруду в сопровождении зоотехника (или как называется эта должность в зоопарке?) и получил указание шугануть гиббона, но, главное, ни в коем случае не попасть гиббону в глаз — зверь заморский, цены немалой, хлопот не оберешься. Можете себе представить сложность задачи — сильно подвижная цель, приличное расстояние, наши неприцельные маркеры и несферические шарики. Ну и немедленно собравшаяся толпа доброхотов, подававшая Сене непрерывные советы по тактике уничтожения гиббонов и прочего четверорукого скота.

Сеня, как заправский снайпер, угнездился на парапете и пальнул в животину. Самое поразительное, что с первого выстрела он угодил гиббону в нижнюю руку. Гиббон, почувствовав шлепок по лапе, подтянул ее к носу, увидел кроваво-красное пятно и с паническими воплями кинулся зимовать в вольер. Сеня же отправился распивать различного рода алкоголесодержащие жидкости с персоналом обезьянника. Надо отметить, что с тех пор боле звонков из зоопарка не поступало — видимо, наловчились загонять гиббонов на зимовку более мирными средствами.

НАШ БРОНЕПОЕЗД

Был у нас давным-давно, на рубеже тысячелетий среди тех, кто поднимал первые пейнтбольные клубы и поля, один знакомый очень своеобразного вида. Невысокий, щуплый, глянешь — то ли бомж, то ли пьяный. Неказистой, в общем внешности человек. В Москву перебрался из Севастополя, где служил прапорщиком в морской пехоте ЧФ, и не просто, а в спецназе. Я как первый раз его при параде со всем иконостасом увидел — аж обомлел, потом еще добрый час Игорек рассказывал, что и за какую командировку получил. Так что поездил он по свету немало, потом ушел в отставку и устроился детским тренером по карате, благо поясов и опыта завались.

Собсно история: стряслось у него что-то с женой, он ее в охапку, срочно в больницу, сдал, вышел, выдохнул, а рядом ларек, а в ларьке пиво. Ну он и прикупил бутылочку, стоит, дух переводит после всех треволнений.

Тут по закону подлости патруль, два серых бойца одинаковы с лица навалились, стали требовать документы, которые он в суматохе дома забыл. Дошло до тычков стволом АКСУ под ребра, что Игорьку не понравилось. Поставил он бутылку, мелькнул рукой в воздухе два раза, попал оба раза по сонным артериям, автоматы подхватил на лету, чтобы казенное имущество по асфальту не гремело.

Да не повезло: тут как раз канарейка подъехала и повалила из нее несметная ментовская сила. Игорек оружие положил, сам на асфальт прилег — к чему нам, мирным людям, гора трупов — и получил кучу ударов по ребрам чем попало. Я потом интересовался «Как выдержал-то?», так он отвечал «Блин, да разве они могут правильно попасть? Смех один…»

Погрузили его и двух вьялых ментов в машину, свезли в отделение, пару дней разбирались, да прежнее начальство вступилось — обошлось.

С тех пор его «Нашим бронепоездом» и звали.

СМЕРТЬ БОБРА

Со слов участников, сам я тогда на заимку поехать не смог. Зоозащите рекомендую не читать.

Я-то думал, что чудо-богатырский запал, ввергавший нас во всякие охотничьи приключения, иссяк лет десять тому назад, ан нет. После нескольких лет благонамеренной жизни, в которой разве что березку сосредоточенным огнем рубили, собрался Клуб Любителей Неживой Природы на новооткрытую тверскую заимку на утку — начало сезона отметить.

Утку добыли споро и уже возвращались на базу, невдалеке от которой внезапно заметили бобра. Бобер, как представитель фауны, оказавшийся в ближней окрестности от членов КЛНП, становился законной целью и подлежал уничтожению. Однако задача в этот раз осложнялась тем, что бобер и охотники, не имевшие переправочных средств, были разобщены примерно тридцатью метрами водной преграды — разлившейся речкой.

Но все же — мы не привыкли отступать!

Беглым огнем (стрелял Мишка, еще два номера заряжали и подавали ему ружья) бобер был прижат к урезу воды — ему не давали ни войти в воду, ни уйти на берег. Более того, получив пару зарядов утиной (!) дробью, бобер несколько обмяк.

Тем временем группа поддержки успела смотаться на базу и приволокла оттуда первое подвернувшееся плавсредство — каноэ при одном весле. Два охотника, Мишка и Юран, поначалу взгромоздились в это чудо индейской мысли, но практически сразу выяснилось, что нервове посмыкування обоих совершенно не совпадают с собственными колебаниями лодки, отчего возникает тревожный диссонанс, могущий на середине реки превратиться в трагический. Поэтому Мишка сказал «Ну его нах, у меня ружья дорогущие, утопим еще!», вылез из каноэ, назначил Юрана спаниелем, снабдил его веслом и отпихнул от берега.

Оказавшись на середине реки на шаткой лодке, Юран кое-как выгреб на противоположный берег и приблизился к бобру. Далее начались переговоры между берегами: «Дышит!» — «Добей его!» — «Как?» — «Об коленку!» — «Данунафиг!» — «Тогда об что-нибудь твердое долбани!»

Юран с сомнением оглядел весло — единственный твердый предмет вокруг, не считая болотных кочек. Бобра, конечно, веслом можно было оглоушить, но с известным риском весло сломать и остаться куковать на дальнем берегу с каноэ, трупом бобра и без весла. Посему Юран взял обеими руками бобра за хвост и, широко размахнувшись, вдарил того об мать-сыру-землю — сперва об одну кочку, а потом об другую.

— Дышит! — сообщил Юран.

— Подними его на вытянутой руке! — приказал Мишка с противоположного берега.

— Зачем?

— Я его ДОСТРЕЛЮ! — с этими роковыми словами Мишка вскинул ружье.

При таких перспективах Юран решил, что будет переправляться даже с живым бобром, затолкал животное, находившееся от происходящего в отключке, в нос каноэ, погрузился сам и начал выгребать. На этот раз его никто от берега не толкал, каноэ раскачивалось посреди реки, а Юран осознал, что буде оно перевернется, ему в сапогах и с веслом придется биться с бобром, оказавшимся в родной стихии. Осознание придало сил и вскоре группа охотников уже выковыривала бобра из каноэ.

Добить бобра удалось только