В Портсмуте пополнили запасы пресной воды и продовольствия. Алексею капитан не дал разрешения сойти на берег.

– Вы, мичман, воевали с Британией, значит вам нечего делать в английском порту, – сказал он.

Зато когда фрегат подошел к Бресту, Плещеев скрепя сердце вызвал Григорьева, чтобы подробнее расспросить о погоде в Бискайском заливе. В памяти Алексея всплыли сцены из навсегда врезавшегося в память прорыва блокады. Его первый настоящий бой. Вспомнил он и о внезапном урагане, разбросавшем суда конвоя по Атлантике, и о том, как возвращаясь в Брест они проскользнули всего в паре морских миль от британского патрульного фрегата, принявшего трофейный «Уникорн» и призового «индийца» за своих. Алексей рассказал, что залив опасен и славится быстрыми изменениями погоды и туманами. Как раз сейчас, в октябре, шторма там следуют один за другим и сопровождаются шквалами и сильным дождем. К счастью штормовой ветер в основном западный и юго западный, поэтому если обогнуть залив по дуге, самое страшное, что может произойти – фрегат снесет в Атлантику. Еще Алексей порекомендовал не приближаться к скалистому северному побережью Испании, где много подводных камней и отмелей, которые меняют очертания после каждого крупного шторма. Капитан поблагодарил Алексея и проложил курс, широко огибая опасный залив.

Когда «Надежда Благополучия» подходила к Гибралтару, Алексей стоял на вахте.

Капитан Плещеев тоже поднялся на шканцы, чтобы лично руководить маневрами в узком проливе.

– В Средиземном море вы не ходили, – обернулся он к мичману, – значит вы мне здесь бесполезны.

– Не ходил, – согласился Алексей, – но шкипер французского фрегата и все его офицеры имели такой опыт, и многое успели рассказать.

– И чего полезного могли знать ваши французишки? – с ноткой презрения поинтересовался капитан.

– Например о том, что в этих водах полно берберийских пиратов, которые не боятся нападать на суда европейских держав. Они охотятся вдоль всего побережья северной Африки. Горе экипажу, попавшему им в руки. Самая лучшая судьба, что его ждет – быть проданным на невольничьем рынке и стать галерными гребцами.

Капитан в ответ только фыркнул с насмешкой.

– Портовые сказки. Если пираты попробуют напасть на военный корабль, то они глубоко просчитаются. Здесь вместо добычи их встретят ядра, картечь и добрая русская сталь. Им придется сначала дожить до абордажа, что вряд ли, а потом еще пережить, что в трюмах их ждет не золото и специи, а бухты пеньки, парусина и якорные цепи.

– Мы везем столько канатов, что хватит перевешать всех разбойников Средиземного моря, – добавил поднявшийся на квартердек первый лейтенант, – Мы их проклятие, а не трофей.

– Я бы на вашем месте, капитан, поостерегся, – не согласился с беспечностью офицеров Алексей, – Пираты не боятся атаковать даже военные суда. С парой галеотов мы конечно справимся, но если тех будет целая флотилия, то абордажа не избежать. Каковы бы ни были храбрость и выучка русских моряков, против многократного численного перевеса нам не устоять. Берберы собаку съели в рукопашных схватках и они грозный противник.

Капитан отмахнулся и предупреждение проигнорировал. Фрегат шел под малым парусом, а двое лейтенантов, не входящих корабельный штат, непрерывно занимались гидрографическими замерами. Берберы так и не встретились, за что лейтенант Фондезин назвал Григорьева паникером и Алексей проглотил это оскорбление, ведь его сведения действительно не подтвердились. Вскоре фрегат подошел к Минорке, бросив якорь в Порт-Магон. Там он снова пополнил припасы и не мешкая отплыл к Ливорно.

Город парил в теплом мареве, пропитанный зноем. солью от прибоя и легкой дымкой от жаровен и портовых контор с затхлым тяжелым воздухом. Алексей стоял на корме, сжимая в руке двууголку, и всматривался в берег, как будто искал не только место для якорной стоянки, но и ответы на вопросы, что родились еще в Петербурге, и не давали ему спать в последние недели. «Надежда Благополучия» отправилась в Средиземное море с торговой миссией, однако настоящая ее цель заключалась в гидрографии, разведке побережья, поиске скрытых бухт, отмелей, течений и прочего – всего того, что могло бы стать прочным плацдармом для русского флота если политические ветра неожиданно изменятся. У Алексея назревало ощущение приближающегося шторма.

Гавань, отделенная молом, прикрывающим гавань от волн, казалось густым лесом от множества мачт стоящих на рейде судов под разными флагами: английскими, испанскими, голландскими, мальтийскими и даже турецкими. Над самим портом нависла громада старой крепости. Массивная, с бастионами из потемневшего от времени и дождей кирпича и камня. Над ее башней развевался флаг с алым крестом. За ней ряды складов и купеческих домов с высокими витражными окнами. Чуть правее – Фортеза Нова, новая крепость, окруженная каналами и арками мостов, под которыми скользили узкие лодочки. В порту – суетливая возня погрузки и разгрузки. Вереницы грузчиков с бочками и тюками на плечах, портовые краны с цепями, клерки принимающие и описывающие грузы.

В ожидании таможенного досмотра, бросили якорь на рейде. После карантинной проверки, капитан уговорил чиновников, захватить троих матросов, чтобы те привезли с рынка свежего провианта для кают компании. Остальные остались на борту. Алексей стоял на шканцах, под ногами скрипела палуба, а неподалеку шумел порт, корабельные колокола перекликались с криками на разных языках. Здесь торговали все и всем – солью, специями, марками, вином, женщинами – все за свою цену конечно. Вечером когда жара спала, а матросы вернулись с мешком оливок, анчоусов, фруктов и ящиком доброго вина, капитан собрал офицеров в кают-компании.

– Господа, – сказал он, – стоянка будет долгой. Находясь на берегу, слушайте, запоминайте. Если узнаете нечто примечательное о политике, навигации, торговле, военных кораблях, настроениях в Греции и Османской империи, – записывайте и подавайте отчет. Особое внимание уделяйте штурманам, лоцманам, шкиперам. Приобретайте редкие навигационные карты и лоции. Казна возместит затраты. Помните – мы здесь не на прогулке.

То ли из-за неприязни капитана, то ли из-за младшего звания, но Алексей долго ждал своей очереди сойти на берег. Только на пятый день он получил разрешение. Одевшись попроще, чтобы не привлекать внимание, и оставив Скользящего Волка на корабле по той же причине, мичман сел в лодку.

В отличии от Парижа или Бреста, Ливорно поражал какофонией голосов говорящих на всевозможных языках. Ни разу еще