Посадник опустился в кресло, выпрямил спину, и тут же между ним и стоящей группой людей возник весельчак и балагур Стоян – невысокий ладненький старичок, постоянно сыпавший шутками и прибаутками. Сколько языков и наречий знал он – о том никто не ведал. Наверное, у толмача голова была так устроена, что стоило ему недолго пожить в какой-нибудь чужой стране, как он уже свободно мог разговаривать на местном языке. Да и поездил Стоян по белу свету немало: и с князьями разными, и с торговцами, не хотел оставаться постоянно на одном месте. Вот только почему-то прикипел душой к посаднику и уж много лет сиднем сидел подле него в Холме.

Кагель сразу же успел заметить, что Стоян уже перекинулся несколькими словами с чужаками и теперь улыбался каким-то своим мыслям.

Молчаливая пауза затягивалась.

Посадник с пристрастием изучал пленников.

Кряжистый широкоплечий мужчина средних лет, несомненно, был хорошим, опытным воином. Во всей его расслабленной позе чувствовались уверенность в собственных силах, спокойствие и даже какое-то равнодушие к происходящему вокруг. Надетая на нём широкая мешковатая одежда не сковывала движений, была проста и удобна. Он легко выдержал устремлённый на него тяжёлый взгляд Кагеля и что-то прошептал стоящей рядом женщине. А вот она, как уже ясно представлял себе посадник, была совсем не из простых. Её одежда свидетельствовала о знатном положении и богатстве. Одна только фибула, служившая застёжкой её короткого мехового плаща, одетого на яркий сарафан из незнакомой плотной ткани, могла окупить строительство большой лодьи. Густые длинные волосы слегка отливали рыжинкой, тени под глазами, тревога на испачканном грязью лице невольно вызывали сострадание, а также желание успокоить и чем-то помочь. Она была удивительно красива, но красота её в хоромах посадника казалась какой-то чужой и отстранённой.

– Развяжите пленников! – голос Кагеля прозвучал тихо и устало.

Ратники мгновенно исполнили его приказ, разрезав связывающие пленников путы.

– Спроси их, Стоян: кто они такие, откуда прибыли и куда направляются? Что делали рядом с крепостью?

Толмач быстро задал вопросы на каком-то непонятном языке.

Отвечать стала женщина, одновременно растирая затекшие запястья рук, а Стоян неспешно переводил, изредка что-то уточняя у неё:

– Им скрывать нечего. Это жена того самого князя-ярла, который бился с нами под стенами города. Имя викинга – Сигар, женщину зовут Мэва. Её мужа во время нападения на крепость предал его союзник – ярл Эгиль. Он захватил лодью, на которой была Мэва с сыном, убил всю охрану и взял жену ярла в плен. Сына в схватке ранили, но ему удалось бежать, прыгнув в реку. После сражения на суше все корабли, а она называет их драккарами, ушли вниз по реке. Там они остановились на ночлег, и Мэве с помощью Сигара удалось незаметно скрыться на лодке из лагеря викингов. Вот и всё. Они поднялись вверх по реке почти до нашего города, и теперь Мэва ищет своего мужа и сына. Она очень надеется, что её родные живы.

Посадник ненадолго задумался, как бы взвешивая всё сказанное и принимая для себя какое-то ответственное решение.

– Скажи ей, что ярл жив. Он – великий воин, как и все его викинги. После битвы под стенами крепости мы с ним заключили союз и обменялись знаками дружбы. Войны меж нами больше не будет.

Кагель расстегнул на плече пряжку, распахнул корзно, и Мэва увидела поверх белоснежной рубахи на шее мужчины толстую золотую цепь с двумя гривнами и молоточком Тора посредине. Она сразу узнала любимое украшение своего мужа, ярла Эйнара.

На глазах её выступили слёзы.

А посадник между тем продолжил:

– Мы дали твоему мужу лодки, припасы, разные инструменты и договорились, что он обоснуется где-нибудь на нашей реке или на реках, которые есть дальше на восход солнца по матерому берегу. Ярл, как и мы, потерял в битве много своих людей, и я обещал ему похоронить их на берегу с почестями. Слово своё я сдержал! – Кагель умолк и быстрым взглядом окинул людскую, пытаясь уловить настроение всех присутствующих. На лицах его приближенных не было ни гнева, ни злости.

– Мэва спрашивает, как ты поступишь с ней и с Сигаром, – вступил в разговор толмач.

– Я предлагаю им стать гостями в моём доме. Скоро узнаем, куда уплыл её муж, и поможем ей к нему добраться. Стоян! Переберёшься жить ко мне, будешь учить обоих нашему языку. Ну а пока, раз уж мы тут собрались, приглашаю всех в трапезную. Гостей нужно накормить, да и нам с утра подкрепиться бы не мешало, день впереди будет длинным и тяжёлым.

Кагель улыбнулся каким-то своим мыслям и зычно прокричал:

– Эй, Свир!

Дверь в людскую тут же распахнулась, и на пороге появился дворский. Не дожидаясь указаний, он сразу выпалил:

– Государь, всё готово, стол уже накрыт!

– Что ж, молодец, хвалю! Веди гостей в трапезную!

– Прости, государь! Им же помыться да в чистые одежды переодеться следует, прежде чем за стол садиться! С утра у сотского Склова две бани натоплены, я с ним договорился, помоют чужеземцев!

– Добро, Свир. Займись тогда нашими гостями сам, а как готовы будут – веди за стол! Подождем мы их! Воевода, сотские да Стоян – в трапезной, а я к себе в опочивальню пойду, позовешь, когда все за стол сядут!

Придерживая распахнутую дверь, Свир пропустил вперёд посадника, за ним последовали его приближённые и, чуть отстав, гости, которые ещё совсем недавно были пленниками.

– Государь, можно спросить? – дворский замер у двери в выжидательной позе.

– Что ещё, Свир? – раздражение и усталость, прозвучавшие в голосе Кагеля, всё-таки не остановили дворского.

– Я слышал весь твой разговор с этой женщиной, и меня мучает один вопрос.

– Спрашивай, коли такой любопытный!

– Почему ты дал викингам лодки, а не лодью? Они бы навсегда убрались к себе домой!

– Ты ошибаешься, мальчик! Чужаков на берегу оставалось более восьми десятков, на одной лодье они не смогли бы разместиться. Или ты хотел отдать им две наши лодьи? – посадник пристально посмотрел в глаза дворскому. – Знаешь, я не был уверен, что викинги уплывут по Вине к себе домой. Это теперь и подтвердилось! У ярла Эйнара остались тут жена и сын. Всё! Займись делами, Свир!

Глава 29

Вот уже половину лета Антон жил в посёлке.

Рана его зарубцевалась и почти не мешала двигаться. Да и коричневая корочка на ней местами отвалилась, обнажая под собой молодую розоватую кожу. Нитяные швы Аслауг давно обрезала и выдернула из раны. Сам