– А чисто ли по-русски та женщина с тобой разговаривала? – опять спросил он.

– Говорила без изъяну, – ответила знахарка.

– Давно ли она замужем?

– Четвёртый год.

– Сама сказала?

– Да.

– Муж у неё кто?

– Имени не знаю, но человек знатный.

– Молод ли он?

– Молод.

– Сколь раз та женщина к тебе приходила?

– Ой, не знаю, милый. Трижды, а может, больше…

– Как же ты лечишь, коль не ведаешь, сколь раз к тебе человек приходил?

– Так ведь ко мне много людей ходит: и мужей и жён. Всех не упомнишь!

– Чем ещё та женщина с тобой расплачивалась?

– Серебряную монету дала.

– Где монета? Покажи!

Знахарка порылась в сундуке и выложила монету на стол.

Мерец схватил монету. Так и есть: серебряный фряжский солид!

– Ну, братцы, птичка у нас в руках! – весело промолвил Мерец, подмигнув своим помощникам. – Это вам за труды.

Мерец высыпал на стол драгоценности из берестяного туеска.

Гридни не стали отказываться: оба были жадны до чужого добра, у обоих были долги. Покуда они делили серебряные колты, кольца и подвески, Мерец продолжил свой допрос.

– Вот эта монета лишний раз доказывает, что женщина, которую ты врачуешь, есть беглая рабыня моего князя, – произнёс Мерец, глядя знахарке в глаза. – Либо помоги мне отыскать её, либо не сносить тебе головы. Выбирай!

– Думается мне, что это дочка купца Листрата Дементьевича, – опустив голову, пробормотала знахарка. – Где живёт она с мужем своим, не знаю, но отец её живёт на Торговой улице, второй дом слева от переулка. По резным воротам тот дом узнать можно.

– Вот это другое дело, – улыбнулся Мерец, – а монету я забираю, уж не обессудь.

Вскочив на коней, Мерец и оба гридня поскакали к дому купца. Отыскали его довольно быстро.

Купец изумлённо вытаращил глаза, когда представший перед ним богато одетый княжеский слуга властно потребовал указать, где живёт его замужняя дочь.

– Живёт недалече отсюда, – ответил купец, – токмо с утра пришла она к нам в гости и теперь пребывает здесь.

– Вели позвать её сюда!

Купец повиновался с тревожным сердцем, заметив, как один из гридней приготовил верёвку.

Мерец расхаживал по просторной светлице, разглядывая богатую обстановку купеческого жилища, снедаемый нетерпением от предстоящей встречи с той, за которую князь обещал ему щедрую плату.

– А ежели купчишка поможет Изольде скрыться? – высказал опасение Михей.

– А мы его в мечи! – с угрозой бросил Данила.

– Пустое, – махнул рукой Мерец. – Куда ей бежать? Курск окружён со всех сторон черниговскими полками. Коль она в городе попытается схорониться, так нам это токмо на руку. Олег возьмёт Курск приступом и отдаст на разграбление своим ратникам. А тут есть что взять…

Мерец постукал носком сапога по окованному медью сундуку.

Оба гридня понимающе осклабились.

Услышав приближающиеся шаги, Мерец живо скомандовал:

– Как токмо Изольда войдёт, сразу вяжите её!

Гридни так и сделали, грубо отпихнув в сторону купца и его жену, которая, заголосив, бросилась вон из светлицы. В доме начался переполох. Купца пришлось оглушить рукоятью меча, чтобы он не цеплялся за руки. Гридни вязали руки молодой женщине с такой бесцеремонностью, что разодрали на ней платье, повалив несчастную на пол.

– Поставьте её на ноги, – приказал Мерец.

Данила и Михей исполнили приказание. Они удивлённо воззрились на соглядатая, лицо которого вдруг вытянулось и приняло мрачное выражение.

Мерец шагнул к пленнице и сорвал повой с её головы. Затем, к ещё большему удивлению гридней, он принялся расплетать дрожащими руками её тёмные косы.

Молодица с ненавистью глядела на позорящего её человека, который поворачивал ей голову и так и эдак, чуть слышно бормоча:

– Не она!.. Нет, не она…

– Что-то не так? – осторожно спросил Данила.

– Всё не так! – раздражённо ответил Мерец. – И волосы у неё не такие тёмные, и родинки за ухом нет, и глаза серые, а не карие…

Мерец рванул на пленнице платье, обнажив ей плечи.

– И следа от ожога на левом плече нету, – убитым голосом произнёс он. – Не Изольда это. Вот беда-то!

– Почему беда? – пожал плечами Михей. – Вручим князю эту, чай, она не хуже той будет. Лицом-то она с Изольдой схожа.

Мерец показал пленнице красные бусы.

– Твои?

Молодица молча кивнула.

– И монету ты знахарке оставила? – Мерец вынул из кошеля фряжский солид.

Молодица опять кивнула, не понимая, что происходит и чего от неё хотят.

– Не возьмёт князь эту, – хмуро промолвил Мерец, пряча солид обратно в кошель. – Не видать мне награды, как своих ушей.

– А мы и сами обогатимся, – подмигнул ему Данила. – А ну, ломай сундук!

– Верно! – воскликнул Михей. – Мы ведь не в гости пришли.

Обнажив мечи, гридни принялись взламывать сундук.

– Не теряй время попусту, Мерец, – с усмешкой бросил Михей. – Ежели эта пава князю не годится, то тебе от неё отказываться резону нет. Займись с нею покуда.

– Давай, Мерец, не теряйся! – подхватил Данила. – Мы тебе подсобим, как только с сундуком управимся. Втроём-то мы эту красотку от бесплодия излечим, видит Бог.

И оба загоготали.

Мерец с вожделением взглянул на купеческую дочь. Она задрожала под его взглядом и попятилась.

Кто-то из слуг попытался было вступиться за женщину, но два сверкающих меча заставили челядинцев отступить.

Молодица, лишённая одежд и прижатая к полу, продолжала сопротивляться. Забравшийся на неё Мерец, рассвирепев, принялся хлестать её по щекам. Гридни, рывшиеся в сундуке, отпускали сальные остроты по поводу его неумения.

Внезапно дверь распахнулась, и в светлицу влетели вооружённые люди.

Мерец, уже занёсший руку для очередного удара, вдруг почувствовал сильный толчок в спину. В голове у него помутилось, рот наполнился тёплой кровью, его кровью! Осознание этого привело соглядатая в ужас. С неменьшим ужасом взирала на него распростёртая на полу купеческая дочь в ореоле разметавшихся по полу тёмных волос. Мерец, не в силах удержать свою потяжелевшую голову, стал валиться на неё. Изо рта у него красной струйкой полилась кровь прямо на белую женскую грудь и нежную шею с серебряным крестиком на тонкой цепочке.

Мерец так и умер с открытыми испуганными глазами, повалившись на ту, чьё сходство с Изольдой в конечном счёте довело его до греха и оборвало его жизненный путь.

Двух Олеговых гридней умертвили так же быстро.

Когда тела троих убитых выволокли на двор, воевода Судислав, скорбно качая головой, произнёс:

– Не простит нам этого князь черниговский.

Слова эти предназначались для сына воеводы, который гордо вскинул голову:

– Что же, нам следовало терпеть бесчинства этих выродков?

– Сами они преступили дозволенное Богом и людьми и кару понесли заслуженно, – сказал купец Листрат.

Купца шумно поддержали все