Олег, когда к нему доставили бездыханные тела его служилых людей, сначала онемел от гнева. Потом приказал готовиться к штурму Курска.

Посланцев Ярослава, желавшего вступить в переговоры с Олегом, воины Олеговы отогнали от черниговского стана стрелами.

Едва черниговцы двинулись на приступ, как дружина Ярослава ринулась на черниговский стан, смяв левое крыло Олегова войска.

Олег сам повёл своих конников туда, где развевался Ярославов стяг.

Битва, разыгравшись у черниговских шатров, постепенно откатывалась к городскому валу.

Видя, что небольшую новгород-северскую дружину всё больше теснят многочисленные черниговские полки, воевода Судислав приказал открыть ворота. Это спасло дружину Ярослава от полного разгрома.

Запертый в Курске Ярослав теперь уповал только на помощь брата Святослава.

Черниговцы под прикрытием своих лучников два дня кряду засыпали землёй и хворостом ров с южной стороны города и одновременно штурмовали Курск с северной стороны.

Наконец, под Курском появились полки киевского князя, при виде которых Олег злобно выругался и повелел воеводам выстраивать войско в поле против Святослава.

Святослав через глашатая вызвал Олега на переговоры.

Олег, понимая, что упрямством ему ничего не добиться, пришёл в шатёр к Святославу. Каково же было его удивление, когда он увидел там своего брата Игоря.

Святослав, не давая Олегу опомниться, встретил его гневными словами:

– Сколь живу на белом свете, а такого не видывал, чтоб из-за беглой рабыни князь на князя войной вставал. Сколь чести безродной чужеземке! И сколь позора на стяги и мечи черниговские!

– Я в твои дела не встреваю, княже киевский, и ты в мои не встревай! – разгорячился Олег. – Ты – господин, но и я господин тоже. Хочу – с погаными воюю, хочу – с братом Ярославом счёты свожу!

– Чем же прогневил тебя Ярослав? – спросил Святослав. – Неужто он позарился на твою фряженку?

– Кто знает? Может и позарился, – сердито промолвил Олег. – Не зря же его воевода людей моих убил, кои выследили сбежавшую Изольду в Курске. Я хотел всего-то: забрать Изольду и домой воротиться. Но воевода Судислав и рабыню мне не вернул, и людей моих, за нею отправленных, убил. А ведь у меня договорённость была с Ярославом. Так кто же из нас бесчестнее: я или он?

– Я тебе отвечу, брат, после того, как выслушаю Ярослава, – сказал Святослав. – Ежели на нём вина, то понесёт он наказание.

– Пусть Ярослав мне Изольду вернёт, – мрачно проговорил Олег.

– Про Изольду тебе Игорь расскажет, – заметил Святослав. – Я за тем и взял его с собой.

Сказав это, Святослав вышел из шатра.

Олег впился глазами в Игоря.

– Где Изольда? Говори!

Игорь печально вздохнул и опустил глаза.

– Нет её больше, брат. Умерла она.

– Лжёшь!

Игорь поднял на Олега укоризненные глаза, затем вынул что-то из походной сумы и протянул брату.

Олег схватил свёрнутый в несколько раз фиолетовый кусок ткани, развернул его. Это было женское платье. Платье Изольды!

– Откуда?.. Где взял?.. – нетерпеливо спросил Олег. Вдруг он заметил на платье тёмные засохшие пятна. – А это что? Чья это кровь?

– Это кровь Изольды, – тихо ответил Игорь.

– Что с ней случилось? Где ты её встретил? Отвечай же!

– Помнишь, ты посылал нас со Всеволодом в поход на половцев? – сказал Игорь. – Как тебе известно, мы настигли поганых у города Коснятина и порубили их. Среди русских пленных в половецком стане я неожиданно встретил Вышеслава… Он-то и поведал мне о печальной участи Изольды.

– Они что же, скрывались от меня в Переяславле? – удивился Олег.

– Вышеслав и Изольда не успели добраться до Переяславля, – ответил Игорь. – Они находились в городе Баруч, когда на него напали поганые. Изольда вместе с другими женщинами помогала воинам на стене, сам знаешь, как это бывает. И в неё угодила половецкая стрела. Рана оказалась смертельной.

Олег какое-то время молча смотрел на Игоря, потом тряхнул волосами и упрямо воскликнул:

– Это ложь! Изольда находится в Курске. Мой соглядатай видел её там.

…Ярослав пришёл в стан киевского князя вместе с воеводой Судиславом и дочерью купца Листрата.

В присутствии Святослава, Олега, Игоря и Ярослава Судислав рассказал, из-за чего куряне убили людей черниговского князя. Затем воевода вытолкнул вперёд молодую женщину и промолвил, обращаясь к Олегу:

– Ежели это Изольда, княже, то забирай её, а коли нет, стало быть, твой соглядатай ошибся.

Поскольку Олег в молчании взирал на купеческую дочь и пауза затягивалась, Святослав обратился к нему:

– Что же ты замер, брат? Обними свою Изольду!

– Это не Изольда, – скорбным голосом произнёс Олег.

– Слава Богу! – воскликнул Святослав. – Всё наконец разъяснилось! Поцелуйтесь же, братья, и вложите мечи в ножны. Одного гнезда вы птенцы, негоже вам враждовать из-за сущей ерунды.

Ярослав и Олег обнялись и расцеловались, причём охотнее это сделал Ярослав.

Он же, видя хмурое лицо Олега, шепнул ему:

– А за гридней твоих убиенных я дам тебе откупное, брат.

Глава тринадцатая. Третий сын

Своего третьего сына Игорь назвал в честь отца Святославом.

Манефа недовольно выговаривала Игорю:

– Коль ты второму сыну дал имя деда по отцовской линии, то отчего бы третьего сына не назвать в честь моего отца? Муж мой упрямый ни одному из сыновей не дал имя Изяслав, и сын мой старший тоже этого имени сторонится. Будто проклятое оно!

Желая отвлечь мать, Игорь стал расспрашивать её об Олеге.

– Совсем умом тронулся брат твой, – недовольно молвила Манефа. – Из-под Курска вернулся сам не свой, три дня пьянствовал. На дворе пост, а он скоромное ест. Повелел епископу молебен отслужить за упокой души рабы Божьей Изольды. Судя по всему, прибрал её Господь. По весне собирается Олег с ратью на половцев идти, мстить им хочет за что-то…

– А как Агафья поживает? – поинтересовался Игорь.

– При дурном муже и жена на дурное падкая делается, – туманно ответила Манефа.

Недолго она погостила у Игоря, поехала в Трубчевск к младшему сыну.

Едва припорошило землю первым снегом, в Путивль пожаловала Агафья.

Ефросинья была ей рада. Агафья хоть и была её старше на восемь лет, но понимала Ефросинью как никто другой и общалась с ней, как с лучшей подругой. Две княгини все дни проводили вместе. Лишь изредка Агафье удавалось побыть наедине с Игорем.

В один из таких редких случаев, когда Ефросинья удалилась, чтобы покормить грудью малыша Святослава, Агафья вдруг обняла сзади сидевшего за столом Игоря.

– Что же ты не приголубишь меня, свет мой, – прошептала ему на ухо Агафья. – Ужели подурнела я настолько, что тебе и поцеловать-то меня противно?

Игорь попытался отстраниться.

– Ну, ну, не балуй! Ненароком войдёт кто, что о нас подумают?

– А