– Дай минутку подумать. – Кейт посмотрела в сторону кассы. – Мой шеф наблюдает. Пройди со мной в отдел с детективами, и я сделаю вид, что что-то ищу.

Она провела пальцами по ряду корешков, выбрала книгу и протянула ее Лейси.

– На какое-то время я упустила тебя из виду в баре, а потом ты уже сидела на улице на скамейке с этим парнем.

– Каким парнем? – Сердце Лейси забилось чаще. – Он был с нами с самого начала?

– Я так не думаю. – Кейт сморщила нос и стала похожа на двенадцатилетнюю девочку. – У него были седые волосы, но он был не старый: я бы сказала, лет сорока. Не знаю, был ли он в баре или просто проходил мимо по улице. Ты выглядела не лучшим образом, и я спросила, все ли с тобой в порядке, а он ответил, что позаботится о тебе. Не знаю почему, но мне стало не по себе, и я осталась рядом, а потом тебя вырвало.

Лейси застонала.

– Меня не рвало с десятого класса.

– Может, оно и к лучшему, что тебя вырвало, – заметила Кейт. – После этого он быстро смылся, а я отыскала твои водительские права, чтобы узнать адрес, и проводила тебя до дома. Твоей обуви нигде не было видно, так что прости.

– Я так тебе благодарна! – воскликнула Лейси. – Страшно подумать, что могло бы случиться, если бы тебя там не было.

– Все в порядке, – заверила ее Кейт. – Мы должны друг за другом присматривать. Тебе следует сообщить в полицию – в баре могли остаться записи камер видеонаблюдения. Мерзавца, который это сделал, нужно поймать, пока он не попытался сделать это снова.

– Обязательно, – пообещала Лейси, и именно так она и намеревалась поступить.

По дороге домой она заглянула в бар, но протиравший столы парень ответил, что никто и никогда не жаловался, что в напитки что-то подмешивали, ни разу, а камер видеонаблюдения у них нет ввиду отсутствия необходимости. Это солидное заведение, и ей следует хорошенько все обдумать, прежде чем бросаться обвинениями. Возможно, она отравилась едой или слишком много выпила. Да и чего она от него ждет, сейчас, когда прошло столько времени? Ей следовало вернуться на следующий день, хотя и это было бессмысленно, поскольку она сама сказала, что понятия не имеет, что произошло, а если даже она понятия не имеет, то уж он тем более.

Его слова стали для Лейси настоящим ударом, и все, на что у нее хватило сил, – это не унизиться и не разреветься у него на глазах. Она ушла, не проронив больше ни слова. Вскоре мэр приказал всем оставаться дома, и у полиции появились другие заботы, нежели принимать ее туманные, ничем не подкрепленные обвинения, – так говорила себе Лейси тогда, и так она сказала Джесс сейчас, когда они сидели на скамейке в промозглом парке в зоне для пикника.

Сестра молча ее обняла, и Лейси наконец дала волю слезам. Это было такое облегчение – найти способ выговориться, слышать, как ее слова вылетают во влажный воздух и испаряются, а история теряет часть своей болезненной силы, потому что она поделилась ею с тем, кто ее любит.

– Ты ведь знаешь, что не виновата? – Джесс держала Лейси на расстоянии вытянутой руки и заглядывала ей в лицо. – В том, что произошло, нет ни грамма твоей вины.

Лейси задрожала.

– Я все время думаю, что мог со мной сделать какой-нибудь случайный парень, пока я была в отключке.

– Я не удивлена. Если бы я могла наброситься с кулаками на того, кто это с тобой сделал… – Джесс покачала головой. – Может, тебе стоит поговорить с психотерапевтом?

– Может, и стоит. – Лейси высморкалась. – Раньше я не могла, но теперь, когда я поделилась всем этим с тобой, возможно, мне будет легче рассказать.

– Я рада, что ты это сделала. Лучше поздно, чем никогда. Но послушай, раз уж я даю тебе советы: никогда, никогда не принимай таблетки, которые тебе не прописали. Обещаешь? Иначе могут возникнуть серьезные проблемы.

– Ладно, ладно. – Лейси подняла руки. – Я просто не представляла, как еще я смогу сесть в самолет.

Джесс покачала головой.

– Что ж, денек оказался богат на откровения: и твои, и Габби. – Джесс подняла сестру на ноги и снова обняла ее. – Это было нелегко. Мы еще поговорим перед твоим отъездом, но сейчас стоит вернуться домой и узнать, не началась ли третья мировая война.

Они шли рука об руку, и Лейси была легче воздуха. Впервые после нападения – именно так она теперь расценивала случившееся – она могла представить, что пройдет время, и она вновь почувствует себя уверенной и свободной, способной нормально функционировать. Может быть, не сразу, но скоро. Она обернулась и посмотрела на их следы: расположенные близко друг к другу на песке, они уже наполнились водой.

* * *

Когда они подошли к дому, навстречу им по тропинке выбежала дочь Джесс, Эмма.

– Нонна и Габби ругаются, – прошептала она и взяла маму за руку. – Вернее, Нонна ругается. (Адель, которая наотрез отказывалась называться чьей бы то ни было бабушкой, нравилось космополитическое звучание слова «Нонна»).

– Не волнуйся, милая, – сказала Джесс, ведя дочь по тропинке. – Ты же знаешь, какой у Нонны характер. Она и сама не верит в половину того, что говорит. Где твой брат?

– Смотрит телевизор в комнате, – ответила Эмма.

– Почему бы тебе не пойти и не присоединиться к нему, – предложила Джесс. – И постарайся успокоиться: я уверена, что все в порядке.

Эмме было всего шесть, она относилась к жизни серьезно и не привыкла к разговорам на повышенных тонах. Джесс и Крис вели себя спокойно и уравновешенно и старались избегать драм в своей семье.

Крис находился в подсобном помещении и разгружал стиральную машину.

– Не хотел мешать, – молвил он, увидев поднятые брови Джесс, и сердце Лейси опустилось еще ниже.

На кухне они обнаружили Габби. Она сидела в подвесном кресле-коконе у окна, ее ноги едва доставали до пола. Адель металась вокруг, как зверь в клетке. Седрик сидел за длинным столом, закинув ногу на ногу, и напоминал театрального критика, который смотрел пьесу, но до конца в ней так и не разобрался.

– Ах, вот и вы! – воскликнула Адель, когда ее дочери вошли в дом. – Я тут пытаюсь образумить вашу упрямую бабушку.

Габби выглядела взволнованной, в ее обращенном на них взгляде сквозила мольба.

– Что случилось? – нахмурилась Лейси и подошла к креслу.

Бабушка подозвала ее поближе и прошептала на ухо:

– Вытащи