Глава 8

Однажды в их деревню приезжал цирк. Лаванда, вцепившись в несчастного гуся, обреченно поникшего у нее в руках, словно загипнотизированная глазела, как канатоходец, рискуя жизнью, балансирует на высоте, и боялась за него: ведь он мог удержаться, можно сказать, ни на чем и благополучно дойти до цели, а мог соскользнуть и разбиться насмерть. Ее глаза тогда были прикованы к шагам канатоходца, а в желудке горьким клубком ворочался страх. Вот и сейчас ее мучила такая же неуверенность, но уже в отношении самой себя. Если удастся найти материнский подарок, значит, она победит, если нет – рухнет и погибнет. Потеряет и дом, и сад.

А пока Лаванда с трудом балансировала на канате неопределенности, пытаясь не запутаться окончательно в тенетах тревог. И вообще, разве жизнь не похожа на бродячий цирк? Сначала яркие палатки на истоптанном поле, а потом одинокая голая земля.

Лаванда лепила печенье и думала о цветах, папоротниках и боярышнике, увядающих на каминной полке.

Арло Снук все больше времени проводил вне дома. Конечно, парень теперь работает, но Лаванда подозревала, что у него появились и новые занятия. А расспросить его никак не получалось. Она скучала по нему.

Пока печенье поднималось в печке, Лаванда взяла лист бумаги и разделила на две колонки: «Что у меня хорошо» и «Что вызывает тревогу». И с новым карандашом, который был предназначен Арло – завернет его позже, – уселась за кухонный стол. В «хорошей» части оказалось только одно: «1. Боли в пояснице и животе прошли. Скорее всего, причина в моем падении или лунном цикле». Другая часть была значительно длиннее и сводилась главным образом к следующему:

«1. Крыша до сих пор течет.

2. Арло Снук растет быстрее лозы хмеля. Куда он теперь так часто уходит?

3. Мамин тайник до сих пор не найден.

4. Нужно придумать что-то новое на продажу – саше, похоже, уже не интересны». И кстати, тревоги записаны в том порядке, как вспоминались, а не по важности.

В очередной раз взглянув на румянящееся печенье, Лаванда услышала стук в дверь. Потом постучали громче. Радуясь, что можно отложить унылый перечень, девушка открыла дверь.

А там, дожидаясь, пока ее впустят, стояла миссис Клемент Роуз в огромном капоре с широким бантом. В руках у нее был котелок.

Лаванда пригласила старую наставницу в гостиную. Миссис Роуз не предупреждала о своем приходе визитной карточкой. Может, это уже не принято?

– Рагу из кролика, – протянула котелок миссис Роуз. – Муж наконец-то изловил этого надоедливого воришку. Тебе нужна еда, ты в последнее время сильно исхудала. И мальчик тоже.

По правде говоря, Лаванда скорее умерла бы с голоду, чем съела кролика. Милые маленькие зверьки шныряли и по ее овощным грядкам, и хотя девушку раздражало, когда они грызли зелень, причинять им вред она не могла. Но ведь Арло-то вполне мог смотреть на это по-иному, да и дареному коню в зубы не стоит смотреть, поэтому Лаванда отнесла котелок на кухню и поставила на огонь чайник. Миссис Роуз устроилась на массивном стуле с сиденьем из конского волоса, расправив юбки, которых было так много, а прикрытые ими бедра так пышны, что этого сиденья было под нею не видно.

Пока чай заваривался, они принялись болтать.

– Я и вчера заходила, Лави, но тебя не застала. Надеюсь, ты была на романтическом свидании?

Лаванда пропустила намек мимо ушей.

– Как бы там ни было, однако, ты попала в беду, – заметила старая наставница.

Лаванда не сразу сообразила, что миссис Роуз имеет в виду ее скулу. Как же утомительно всем и каждому объяснять, что случилось с твоим лицом. Она подумала, каково, должно быть, Роберту Трауту постоянно удовлетворять чье-то любопытство. Но пришлось все же рассказать о корне дерева и своей неуклюжести.

– Ну, ни дать ни взять – твоя покойная матушка! Та тоже вечно бродила по лесу. Вот только вряд ли там можно повстречать подходящего жениха.

Лаванда рассмеялась. Целеустремленность миссис Роуз порой превращалась в навязчивую идею, и это выглядело комично.

– Я чувствую там мамино присутствие и собираю растения, ягоды и ветки для букетов и сада. Дикая природа многое может предложить.

Налив чай и положив в розетку немного лакричных конфет, единственных сластей в кладовой, Лаванда извинилась, что не приготовила никакой выпечки.

– Этот стул, – заявила в ответ миссис Роуз, – уже и так скрипит подо мной от тяжести. Поэтому мне следует, скорее, поблагодарить тебя, что ты не приготовила никакой выпечки. – И похвалила глубокий и тонкий вкус чая.

Ох уж эта миссис Роуз, любезна до чрезвычайности. Хоть и не всегда тактична. Она добавила, что сама с каждой неделей занимает на планете все больше места, а вот Лаванда «все сильнее смахивает на призрака». У миссис Роуз была неодолимая склонность все разговоры то и дело возвращать к домашним темам.

Лаванда потихоньку прихлебывала чай. Миссис Роуз всегда знала о том, что происходит в Бельвиле, столько же или почти столько же, сколько и Дот Тикелл.

– А вы слышали, что у нас здесь проездом известная духовидица и ее помощник? Недавно приехали.

Миссис Роуз откусила кусочек лакричной конфеты.

– Слышала? Как я могла не слышать? Кругом только об этом и толкуют. Ты, небось, уже встречалась с ними? Вечно бродишь где-то, продаешь свои цветочки да травки.

Часы в передней отбили час.

Лаванда поставила чашку на столик и вздохнула. Девушка не видела причин скрывать правду. Миссис Роуз в любом случае раскусила бы ее. Она знала Лаванду еще младенцем и слышала, как та ворковала на руках у матери. Затем, после смерти Амариллис Фитч, практически заменила малышке мать. И в этой самой комнате обучала Лаванду, готовя к Кобургской женской академии.

– Да, встречалась, – подтвердила Лаванда.

– И что думаешь о них?

Это был редкий случай, когда Лаванда знала о местных событиях больше, чем сама миссис Роуз, которая с непривычки знать меньше кого-то удрученно уставилась в чашку.

– Дама, Аллегра Траут, весьма необщительна, – начала Лаванда. – Очень странная и напряженная, если можно так выразиться.

Миссис Роуз насмешливо фыркнула.

– Конечно, станешь тут странной, если постоянно общаться с призраками и лезть в оккультные дела. А ее помощник? Я слышала, лицо у него ужасно изуродовано.

Лаванда снова наполнила обе чашки. В конце концов, единственное, что у нее было в изобилии, так это чай. Да и минутка на размышление появилась. Девушка вернулась на свое место, примостившись с краю обморочной кушетки.

– Да, лицо мистера Траута,