– Хей-хо, Венди, я дома!

Он напугал ее, и арфу, похоже, тоже. Музыка, которая недавно изливала благодать на гостиную, настолько поразила Лаванду, что даже пожелай она рассказать мальчику, не смогла бы объяснить произошедшего, не заставив Арло задуматься, а не пожевала ли она псилоцибиновых грибов либо семян дурмана или ипомеи. Или нюхнула табачку (которого не пробовала со времен Кобурга с соседками по комнате). Или хорошенько хлебнула хвойного пива из кувшина в кладовой. Правдоподобной версии случившегося просто не было. Значит, и говорить ничего не стоит. Лаванда понимала, что музыкальный мираж вполне могло спровоцировать сотрясение мозга, вызванное падением в лесу, или недоедание. Нужно было время, чтобы обдумать этот мгновенный призрачный концерт.

Арло снял промокшую куртку и уселся на скамеечку. Он сидел, странно скорчившись, и внимательно рассматривал Лаванду.

– Ты выглядишь взволнованной, Венди. Как будто увидела привидение или что-то в этом роде. Тебе нездоровится?

– О нет, Арло, все хорошо. Я рада тебе даже такому промокшему, рада, что ты уже дома.

Должно быть, он прочитал ее мысли, потому что, едва отдышавшись, предложил вынести ведро. А через мгновение, потянув носом, заметил:

– Я чувствую запах мяса и еще чего-то горелого.

– Горелым, Арло, пахнет от моего неудавшегося печенья. А мясом – от кроличьего рагу, которого миссис Роуз сегодня принесла целый котелок. Можешь съесть его полностью. Мне от одной мысли о нем становится плохо.

– Чем же ты будешь тогда ужинать, Венди?

В миске еще осталось несколько лакричных конфет.

– Да вот, конфетами, – пожала плечами Лаванда. – А еще гляну, не оставила ли мне курица яйцо в сарае.

Они посидели немного, прислушиваясь к дождю, причем Арло все так же непонятно сгибался, держа руку за спиной. Глаза его горели озорством.

– Что ты так сгорбился, Арло?

– Ф-фу, думал, ты уж никогда не спросишь, – фыркнул парень и вытащил из-за спины единственный стебель тысячелистника. – Это лежало на пороге дома, – сказал он. Затем, взглянув на почти увядший букет на каминной полке, добавил: – Похоже, твой тайный поклонник вновь объявился.

Это был прекрасный экземпляр тысячелистника с роскошным белым зонтиком цветов. Лаванда нашла старый аптечный флакон, налила воды и поставила цветок. Дождь утих, и она пошла в сарайчик, накормила курицу остатками из кладовой, но яйца не нашла. Пока Арло выносил ведро с водой и переодевался, девушка накрывала ужин: тушеного кролика для него и сухари, намазанные патокой, для себя. Хоть еда была разной, обстановка оставалась домашней, дружелюбной. Правда, Лаванда, донельзя пораженная таинственным происшествием с арфой, была погружена в себя. Впрочем, Арло, судя по всему, ничего не замечал, усердно и неспешно набивая тушеным мясом осчастливленный живот.

Тысячелистник в медицинской бутылочке горделиво украшал стол, подобно бравому стражу. Так много всего произошло в этот день словно специально, чтобы опровергнуть «суровую реальность» миссис Роуз. Арфа заиграла сама, и Лаванда ни на секунду не сомневалась, что слышала музыку, и была до мозга костей уверена, что ей не показалось. И у ее порога появились новые цветы.

Ее нынешний день был полон волшебства, а вот у бедного кролика совершенно не задался.

Глава 9

Жизнь заставила Лаванду научиться держать иголку в руках: саше получались неплохо, но понятно, что самой снять со скулы швы не хватит ни ловкости, ни выносливости. После того как девушка купила муку, патоку и карандаши, от проданных саше еще осталось немного денег, вот и надо отдать их доктору Миньярду, чтобы он обработал ей лицо и снял швы. Оплатить долг полностью, конечно, не получится, но этот поступок хотя бы скажет о ее честных намерениях. Доктор денег вовсе не ждет, но у нее была своя гордость, и ей легче было заплатить, чем чувствовать себя обязанной. Даже старому другу отца.

Арло Снук ушел в конюшни. Все еще в ночной рубашке, обхватив ладонями чашку кофе с цикорием, Лаванда на цыпочках подошла к арфе. Поворожит ли она когда-нибудь еще своей музыкой? И из всех мелодий в мире арфа выбрала именно «Всю ночь напролет». Мать ее часто играла. Это должно было что-то означать. Может, она через арфу пыталась передать Лаванде подсказку? По крайней мере, убаюкивающая мелодия явно предназначалась для утешения и успокоения. И смягчения суровой риторики миссис Роуз, потому что во время визита старой наставницы дух арфистки наверняка витал здесь, невидимый для Лаванды и ее гостьи. Был на страже.

Ожидая, не заиграет ли арфа снова, Лаванда вдруг опять почувствовала себя как балансирующий на канате акробат, буквально кожей ощутила вокруг инструмента тонкий ажурный ореол, хрупкость которого укрепила ее в решении сохранить загадочную музыку в тайне.

Впрочем, вскоре на первый план выдвинулись повседневные потребности. Нужно делать что-то на продажу. А еще вытирать пыль, убирать и стирать. При жизни отца этим занималась домработница, но те времена прошли. Все утро Лаванда провела за домашними делами. Попыталась снова оттереть кровь с платья, найдя рецепт в журнале Годи «Для дам»: винный уксус, нашатырный спирт, скипидар. Намазала пятна смесью и оставила впитываться. На этих страницах ей попались идеи еще и для поделок, например осенние венки, украшенные совами из сосновых шишек. Задумывалось это явно как эксцентричное занятие, хобби для праздных читательниц. Для Лаванды же оно означало заработок. Еду на столе.

Доктор Миньярд был доволен ходом заживления. Умело, аккуратно снял швы и обработал антисептиком.

– Шрамов останется очень мало, – порадовал добрый медик. – Во всяком случае, таких, которых нельзя будет скрыть пудрой. – И похвалил травяное лечение Лаванды, которое, несомненно, ускорило выздоровление. Он был привычно словоохотлив, в какой-то момент начал восторженно вспоминать, как отец Лаванды шутливо придирался к его неразборчивым записям и латинским каракулям, как весело им было вместе – доктору и аптекарю. А через минуту с таким видом, словно наглотался касторки, опять посетовал, что новый аптекарь донельзя скучен и напрочь лишен чувства юмора. И напоследок вновь порадовался, что лицо у Лаванды зажило «почти как по волшебству».

Она встала, накинула шаль и хотела забрать кошелек и большую корзину, которую принесла с собой. После врача Лаванда намеревалась набрать в лесу веток и сосновых шишек, чтобы делать венки и декоративных сов. Девушка задумчиво взглянула на оленью голову на стене – бедному обезглавленному животному волшебства не досталось.

– Кстати, о волшебстве. Доктор, вы, полагаю, слышали о знаменитой духовидице, которая прибыла к нам сюда?

– Да я только об этом и слышу, – отозвался Варн Миньярд, укладывая инструменты в стерилизатор. – Мои пациенты, кроме своих болей и этого, больше ни о чем и не