– В октябре сорок первого никто вообще в этой стране не понимал, по-моему, что происходит, – откровенничал Стаффорд. – Когда я увидел здесь Вышинского, понял, что нас обвели вокруг пальца, что ситуация чрезвычайно серьёзная. Советское правительство не приехало в Куйбышев, Генеральный штаб не переехал, Молотов, несмотря на все свои заверения, тоже остался в Москве. Про Сталина я уже и не говорю! Мы здесь изолированы и ничего не можем предпринять. Даже на самые простые вопросы, которые я задавал Вышинскому, тот отвечал, что для этого надо звонить в Москву. А те дома, в которых нас поселили… Ты можешь себе представить это убожество? Нам даже повезло – этот особняк принадлежал царскому министру, кстати, однокласснику Ленина…

Стаффорд всё наливал и наливал.

– Арчи, ты меня знаешь, я – оптимист, но не до такой же степени! В доме темно, по вечерам их констебли на лошадях кричат, как оглашённые: «Вас видно! Погасите свет!» В комнатах клопы, тараканы. Вот посмотри на мой костюм – прекрасное сукно, не правда ли? Эту диагональ называют «подарок Черчилля», Соединённое Королевство посылает такую ткань в СССР по договору антигитлеровской коалиции, а они её нам продают здесь за деньги. Представляешь? Наше же сукно – за наши же деньги!

Криппс раскраснелся, видно было, что он с трудом себя сдерживает.

– Все говорят, что повезло Швеции, у них шикарный особняк. Но в комнатах у них стояли одни железные кровати. Я там был, видел. Всю мебель им пришлось покупать на рынке. Арчи, а ты думаешь, где я достал этот старинный стол? Тоже на рынке. За деньги! А нашего американского коллегу со всем персоналом разместили в средней школе! Он просил минимум четырнадцать комнат, ему и дали четырнадцать классов с туалетами в конце каждого этажа. Это как тебе? Будешь ещё водку?

Керр отказался. Он хотел отдохнуть и мечтал поскорее перейти от бытовых вещей к делу.

– А пресса, Стаффорд? Источники информации?

– Помилуй, Арчи! Забудь, дорогой! Все журналисты в «Гранд Отеле», но и они ничего не знают. Сидят, пьют. Там, кстати, прекрасный ресторан – икра красная, икра чёрная, но только для наших. Виски тоже нет. Арчи, водка здесь – всеобщий эквивалент. Полбутылки на рынке – пятьсот рублей, рабочему на местном заводе столько не платят. Понял профит? А нам положено в месяц – двадцать бутылок! Да ещё восемь килограммов мяса, столько же сахару, два с половиной фунта хлеба на день и много чего ещё. Та к что жить можно, Арчи!

Стаффорд похрустел огурцом и закурил.

– Всё не так страшно, – откинулся он на спинку старинного стула. – Открыты два магазина для нас. В продовольственном всегда шоколад, колбасы, вино, сигареты.

В промтоварном – меха, ткани, обувь, одежда, дамское бельё. Короче, всё можно достать. Нашу валюту здесь любят…

Арчибальд тоже набил трубку.

– А главную задачу наш босс как определил?

– Старый Лис считает, что надо тянуть с открытием второго фронта до последнего. Он уверен, что вполне оправданно вводить в заблуждение всех, даже собственный народ. Сталин просит танки, а мы поставляем ему лёгкие «валентайны» с гладкими траками. Думаешь, русские протестуют? Не-а, им некогда. Они наваривают сами шипы – и в бой на этих картонках мазутных. Хочешь посмотреть? А нас на завод не пустят, никуда не пускают. Чуть вышел за пределы городка – на рынок или в лес на лыжах покататься – сразу как из-под земли чекист: «Вам туда не положено, извините»…

Криппс словно вспомнил что-то.

– Арчи, а ведь у тебя скоро юбилей, если не ошибаюсь?

Керру пришлось сознаться.

– Да, семнадцатого марта.

– Эх, чёрт, а я послезавтра уже улечу. Кого думаешь пригласить?

– Не знаю. Наверное, коллег-соседей. И из советского министерства кого-нибудь. Или в вотчину Молотова лучше не соваться, пока верительную грамоту не вручил?

– Да в советском МИДе всю подноготную твою знали, ещё когда ты в Китае сидел. Та к что можешь смело рассылать приглашения – оба заместителя Молотова, Вышинский и Деканозов, почти безвылазно в Куйбышеве бывают. А из соседей – ближе всех Греция, Болгария, Иран, Турция… Смотри сам. Только с Японией будь осторожнее. Тут после Пёрл-Харбора такая драка жуткая была – американцы против япошек, да по-русски, стенка на стенку, до крови. Я еще в январе говорил с послом Японии по телефону. Он после нападения на американский флот грустный был: «Мою страну теперь ждут тяжёлые времена. Но, как гласит наша пословица, выпил яд, глотай и бутылку»…

Стаффорд вдруг встал, обошёл стол и похлопал панибратски Керра по плечу.

– Ты не возражаешь, дорогой Арчи, если я заберу с собой консервы и муку – сам знаешь, как у нас дома с этим. Оставлю тебе картошку, немного сахару и три бутылки водки. Тебе хватит. Через несколько дней получишь всю месячную норму – целый ящик! А, каково? Это ж немало, друг!

– Конечно, не возражаю, – отозвался Арчибальд.

Амикошонства он на дух не переносил.

Глава 2

Парад сорок первого года глазами очевидцев

С послами разных стран – дружественных или не очень – Керр всегда чувствовал себя спокойней, раскованней, чем с главами государств. Общаясь между собой, коллеги не ощущали себя инструментами международных отношений. Они были просто воспитанными людьми, служащими одинакового ранга, умеющими уходить от конфликтов, держать язык за зубами и при этом говорили на одном языке. Было приятно, что этот язык для Арчибальда был родной с детства. И это, пожалуй, было единственным приятным моментом в этом городе.

В остальном настроение у него после всего увиденного было жутким, удручающим. Где жадный пресс-корпус, который ловит каждое его слово, где пуленепробиваемый «роллс-ройс», который был предметом постоянных сплетен, где приятное великосветское общество в каминных залах? Ни-че-го! Дикое русское захолустье. Здесь везде охрана, телефон наверняка прослушивается, даже с коллегами опасно перекинуться словом на улице, в магазинах или в «Гранд Отеле».

В конце февраля послы впервые собрались все вместе в кинотеатре. Для них специально показали только что вышедшую кинохронику «Разгром фашистских войск под Москвой». Да, конечно, фильм, снятый в таких тяжёлых условиях и с такой оперативностью, – это не только исторический документ чрезвычайной важности, но и настоящее произведение искусства. Потом, уже в Москве, почти все послы будут искренне радоваться, что этот документальный фильм – первый из