Затем духовидица снова расхохоталась так неудержимо, что пуговицы ее пальто, казалось, вот-вот брызнут в разные стороны. Лаванда и сама любила пошутить, но быть посмешищем не входило в ее репертуар. Девушка растерялась, не понимая, как действовать дальше. Пренебрежительность Аллегры ей не нравилась, но и отталкивать провидицу не хотелось, ведь ей нужна была ее помощь.

Аллегра сама разрешила проблему.

– А ты ежели не торгуешь цветами, то обычно слоняешься по кладбищам?

– Родители, – сказала Лаванда, указывая на их могилы. – Я навещаю их, когда могу. Но сегодня я надеялась еще и с вами встретиться, и вот… А вы, вероятно, здесь работаете?

Даже хмурясь, Аллегра излучала сияние красоты.

– Да, к сожалению.

– Разве вам не нравится ваша работа, мисс Траут? – Лаванда заметила, что обращение к Аллегре как к незамужней возражений не вызвало. И Роберт тогда тоже не протестовал.

Презрительный ответ Аллегры сопровождался каким-то глубинным горловым рыком.

– Нравится? Оглянись вокруг, цветочница. Тут же одна смерть – думаешь, я именно так представляю себе приятное времяпрепровождение? Впрочем, живые еще хуже.

Это озадачило Лаванду.

– Но вы же знаменитость. Люди вам поклоняются и восхищаются вами.

Духовидица состроила кислую мину.

– Люди! Люди – это настоящий кошмар. Они и платят-то, чтобы увидеть, как я терплю неудачу.

Лаванде это было непонятно, поэтому она и задумываться не стала. И попробовала другую тактику.

– Если вам так не нравится кладбище, зачем же вы сюда пришли?

– Пытаюсь сосредоточиться, впитать ауру кладбища, чтобы понять, какие духи активны. Люди считают кладбища мирными. Какая ошибка! Здесь стоит постоянный вой и гул. И весь этот шум я ношу в себе, от него совсем не сплю ночью, и голова очень часто болит.

Вот он, счастливый случай. Лаванда глубоко вздохнула и решилась.

– Потому-то я и искала вас, мисс Траут. Хотела попросить вас связаться с духом моей матери. Мне нужно кое-что… разузнать.

– Сейчас я не провожу частных сеансов, – отказалась Аллегра. – Они отнимают слишком много энергии перед более важными выступлениями. И, честно говоря, не стоят моего времени. Тренируюсь я, гадая на Таро и чаинках, заодно составляю понятие об этом заштатном городишке. Вдобавок это помогает мне развивать свои способности и укрепляет веру людей в меня. Ведь все дело в вере, не так ли, мисс…

– Фитч, – отозвалась Лаванда. Похоже, что пророчица забыла, как ее имя во всеуслышание объявляли на вокзале. – И да, я согласна, все дело в вере, мисс Траут.

Рядом, словно труба расстроенного орга́на, застонала какая-то птица.

Аллегра Траут переступила с одной ноги в устрашающем сапожке на другую и жестом отчаяния прижала руки к лицу, словно чем-то внезапно пораженная.

Лаванда поняла, что счастливый случай ускользнул.

– И когда вы в следующий раз будете читать по чайным листьям?

Духовидица прижала руку ко лбу.

– Я больше не могу с тобой разговаривать. Вдруг навалилась ужасная головная боль. Погода здесь такая подлая и переменчивая, что голова болит часто и нестерпимо. Нужно лечь, пока боль не вспыхнула перед глазами фейерверком.

Хотя Аллегра Траут не проявила никакого сочувствия к зашитой багровой щеке Лаванды, но Лаванда будет великодушнее.

– Заварите в кипящей воде немного ромашки или мяты и пейте как чай, – посоветовала она. – Или белокопытник. А еще будет легче, если смазать лоб эфирным маслом пиретрума. Или валерианы.

Пророчица положила руку на макушку.

– Я не узнала бы ни одно из этих растений, даже будь они приколоты у меня на корсете.

– Тогда сделайте припарку из очистков сырого картофеля. Приложите к вискам.

Аллегра Траут опустила руки, и ее лицо осветилось новым интересом.

– Значит, ты не просто красивый цветок с помятыми лепестками!

Лаванда, не найдя ответа, сказала лишь:

– Поскольку вы здесь гостья и найти эти травы вам будет трудно, их можно взять из моего сада. Некоторые еще цветут. Другие есть в сушеном виде.

– Вот как, значит, я могу обзавестись поставщиком. Кстати, у меня еще и зуб болит. Можешь и для него посоветовать какие-нибудь чудо-растения?

– Рекомендую гвоздику. А также молочай и свечной воск. Или купите кокаиновые леденцы от зубов в аптеке – бывшем магазине моего отца. А еще лучше сходите к нашему деревенскому врачу. Доктор Миньярд очень жалостлив и примет вас очень быстро. Он много чего умеет, с зубами разбирается отлично, а уж джентльмена благороднее и возвышеннее просто не сыскать.

Лаванда подумала, что при таком щегольстве она сможет оплатить рецепт или медицинский осмотр.

– Спасибо за твое участие и советы, – сказала провидица, отходя. – Я ценю это. Ведь мне неможется с самого приезда сюда.

Лаванда хотела было выразить надежду, что мисс Траут скоро поправится, и собиралась преподнести чай, но высокая фигура, быстро, как дым, растаяла за воротами кладбища.

И ни раскалывающаяся голова, ни ноющий зуб нимало ее не задержали.

А Лаванда отнесла чай назад домой. В очередной раз. И ничуть не приблизилась к тому, чтобы узнать, где же спрятаны материнские деньги.

Глава 7

Чудесный букет под дверью оставил не Арло Снук. Лаванда спросила об этом парня, как только тот вернулся домой из конюшни, усталый, пропахший лошадьми. Придя с кладбища, она собиралась нашить саше с сушеным тысячелистником и подвесить к стропилам сарая, чтобы потом продавать на привокзальном рынке. Много мороки за несколько пенни, но что еще она могла сделать без цветов?

– Это был не я, – заявил Арло, когда девушка показала букет. – Видать, у тебя, Венди, завелся тайный поклонник.

После ужина из вареной картошки они перебрались в гостиную, и Арло устроился в кресле у камина. А затем взял и закурил трубку. Отцовская пепельница по-прежнему стояла на столе. Всего один день оплачиваемой работы – и Арло из мальчика превратился во вполне мужественного молодого человека. Лаванда поддразнила его этим в отместку за шутку о «тайном поклоннике».

Так они сидели в гостиной, в тихом домашнем уюте, то задушевно беседуя, то погружаясь в благожелательную тишину, то снова обмениваясь дружескими фразами. Аромат трубочного табака успокоил Лаванду, напомнив об отце. Юное лицо Арло время от времени окутывал дым, а в ее руках споро мелькала игла.

– Сегодня в конюшнях я слышал