– Откуда вы это знаете? – удивился американец.

– Всё, что должно случиться с вами, записано в книге жизни, и ветер вечности наугад перелистывает её страницы.

– Это ваши слова? Вы тоже пишете книги?

– Нет, мой дорогой друг, я не писатель, я нахожусь на службе Его Величества короля Георга V. А цитата эта из Корана, я ведь приехал в Китай из мусульманской страны. А вы уже начали писать свой испанский роман?

– Я пока ищу название и обдумываю первую строчку. Это очень важно.

– Согласен. Моё дилетантское мнение – название должно быть необычным, броским. Если оно не прочитается с первого раза, второго может и не быть. А начало – скорее наоборот, должно быть простым, незатейливым. Как вот про вас сейчас: «Он лежал на устланной сосновыми иглами бурой земле, уткнув подбородок в скрещенные руки, а ветер шевелил над ним верхушки высоких сосен».

Хемингуэй засмеялся.

– Нет, вы точно ясновидящий!

…Он даже не догадывался, до какой степени прав. Пройдёт совсем немного лет, и 63-летний лидер китайских коммунистов Мао Цзэдун переплывёт в Ханькоу реку Янцзы и напишет стихотворение под названием «Башня жёлтого аиста»[1]:

Ширь китайской земли омывает разливом Янцзы.

Север с югом связала бегущая вдаль колея.

В дымке ливня сверкающей яркая зелень сквозит.

Защищают Янцзы Черепаха-гора и Змея.

Жёлтый аист от нас улетел далеко.

Только башня осталась, как память о нём.

Наполняю бокал, в реку выливаю вино.

Волны чувств поднимаются в сердце моём.

Прав окажется и сэр Арчибальд Керр – посол Его Величества короля Соединённого королевства Великобритании и Северной Ирландии в Китае. Сейчас они пьют – один шотландский виски, другой цимэньский чай, – лежа на покрывале с вышитыми драконами, оба курят трубки с крепким, чуть сладковатым табаком Samuel Gawith, высоко ценимым английскими аристократами. А четверть века спустя портреты американского писателя будут размножены миллионными тиражами, как и его книги. Имя же шотландского дипломата-провидца вспомнят только специалисты…

С горы к реке спускался китайский монах в длиннополой одежде. Над головой он нёс шест с маленькими колокольчиками на перекладине. Монах слегка дёргал за веревочки, и колокольчики звенели на разные лады, напоминая щебет райских птиц.

– Слышите? Это фэн-шуй, – сказал Керр. – Символ гармонии человека с небом. Охраняет от злых духов. А нам пора на завтрак.

– Конечно, слышу, я не глухой. Мы уже идём, – согласился будущий нобелевский лауреат.

…Дома Керр хотел поработать с бумагами, но в кабинет ворвалась без стука жена.

– Милый! Ты в курсе, что она не жена ему?

– Не понял, Тита, кто кому не жена?

– Марта – не жена твоего нового друга, этого писателя!

– Ну и что с того? Сейчас не жена, будет жена. Эрнест сказал, что он оформляет развод с первой женой.

– С какой первой?! – Тита чуть не взвизгнула. – Он уже дважды был женат! Да ещё роман с этой медсестрой!

– С какой медсестрой? – Керр уже начинал жалеть, что поддержал этот разговор.

– Ты что, не знаешь, что он описал самого себя? Кэтрин Баркли – это Агнесса фон Куровски. Она не умерла, как в книге, она прекрасно себя чувствует, замужем, и Хемингуэя она никогда не любила, он всё выдумал. Никакой он не герой, он пьяница и эгоист. Женщин использует, меняет их как перчатки. Это ж надо только додуматься – нашёл себе новую игрушку, познакомил с законной женой, та пригласила девушку пожить у них, а муж через две недели – здрасте, пожалуйста – с женой развод, а с новой я уезжаю в Испанию!..

– Это ты про Марту? Она сама тебе рассказала всё это?

– И не только это. Она сказала, что Испания – единственный период в жизни Эрнеста, когда он загорелся чем-то, что было выше его самого. Ещё и засмеялась, добавив: «Иначе я не попалась бы на крючок». Арчи, милый, с ним нельзя иметь дело. Он страшный! Я тебе не сказала ещё, что случайно услышала после ужина, когда мы все пошли спать…

– Что же ты услышала?

– Они ссорились. Он так орал на Марту. Она хотела утром поехать с гоминдановцами туда, где какие-то бои намечались, а он её не пускал. Кричал: «Или ты журналист на войне, или ты женщина в моей постели – выбирай!» А ещё Марта сказала мне, что всё равно поедет – не сегодня, так завтра. Он ведь не успокоится. У него что-то с психикой – наверное, наследственное, у него же и отец, и дед с собой покончили, и не только они… Ой, Арчи, я тебе, наверное, помешала? Прости, дорогой, уезжаю…

– Куда ты уезжаешь?

– Ну-у… Не будь занудой, как этот американец! Я еду в американскую миссию. Скоро вернусь.

…Она не вернулась. Вечером объявили воздушную тревогу, она успела позвонить, сказала, что сейчас ехать опасно, останется в миссии, вернётся «маньяна», то есть завтра. Потом пару раз буркнула: «Я не слышу тебя!» И положила трубку.

За окном уже грохотало, как в сильную грозу. Керр догадывался, что жена ему изменяет, но старался не думать об этом. Аккуратно сложил все бумаги в сейф, потушил свет и спустился в подвал, куда перенесли от греха подальше и бар с запасами спиртного.

Хемингуэй сидел уже там. Видно было, что утреннюю норму свою по объёму он выполнил и теперь перевыполнял вечернюю норму по виски. Керр подсел к нему. Эрнест молчал. Потом сказал грустно:

– Мы познакомились с ней в Ки-Уэсте, в баре Sloppy Joe’s. Знаете, Арчи, это ведь я дал такое имя бару… Джо был мой друг, он, действительно, несколько неряшливый. А бар у него был хорош. Пятнадцать центов – порция виски, десять – джин. Представляете? Вот и Марте понравилось. Там за стойкой стоял такой здоровый негр… Хороший бар. Правда, тесноватый… А она всё-таки уехала. Почему, Арчи?

– Эрнест, может, вам на сегодня хватит?

– Да лишь бы её не убили там!.. Арчи, друг, скажите: я умру?

– Конечно. Но не сегодня. И не здесь.

– Ну вот, и вы туда же…

Наверху загрохотало сильнее. Бомбы ложились уже совсем рядом с дипломатической миссией.

– Нет, к войне невозможно привыкнуть, – устало протянул Хемингуэй. – Какая нехорошая вещь война. Я уже оглох от этих взрывов. Верите, Арчи? Днём даже колокольчик купил, отгонять злых духов.

Он достал из кармана маленький бронзовый колокольчик с волнистым обрезом и стал