Противостояние оказалось недолгим. Началась вторая японо-китайская война. За считанные недели в захваченных Пекине, Шанхае и Нанкине были убиты сотни тысяч невинных граждан. И в такой обстановке, максимально приближенной к боевой, появились в Поднебесной супруги Керр.

– Милый, что мне надеть? – спросила Тита. – Кимоно обязательно?

– Ты с ума сошла! Только не кимоно! Ты же не чай идёшь пить на веранде с подружками, а ужинать с самыми известными людьми одной из самых древних цивилизаций мира! Кроме того, там будут и немцы, и русские, и американцы…

Чан Кайши прислал за ними машину. Ехали долго. Тита молча смотрела по сторонам, любовалась видами. Несмотря на март, все склоны ближайших гор были покрыты зеленью. Зацветали яблони и вишни. Саму резиденцию они увидели издалека – несколько дворцов и павильонов, огромный парк с живописными искусственными водоёмами, соединёнными арочными мостами. Главное здание представляло собой большой шестигранный дворец с многослойной крышей в традиционном китайском стиле. На внешних фасадах – золотые скульптуры драконов, гигантские иероглифы и оригинальный резной орнамент. Их провели внутрь.

При входе в зал гостей встречали скульптуры из бронзы, терракотовые солдаты и огромные вазы из нефрита. Хозяин с женой стояли на некотором возвышении в конце зала. Справа и слева – сын, сёстры жены, родственники.

– Очень рад вас видеть в своём дворце, – приветливо улыбнулся будущий президент Китайской республики. – Хотя это больше дом моей жены, точнее – всех сестёр Сун…

Керр уже знал, что все три сестры были женами крупных политических деятелей. Старшая, Сун Айлин, вышла за самого богатого человека в стране – он как раз стал премьер-министром в правительстве. Средняя, Сун Цинлин, вдова Сунь Ятсена, до сих пор носила траур. А младшая, Сун Мэйлин, стояла теперь рядом с мужем, лидером партии Гоминдан, встречая гостей.

– Они все из христианской семьи, – снова улыбнулся генералиссимус. – Вот и мне пришлось принять крещение.

Сёстры были разные даже внешне. Потом про них в Китае будут говорить: единственное, что их объединяло, – большая любовь. Намёк на то, что старшая любила деньги, средняя – страну, а младшая – власть. А ещё три сестры прекрасно знали английский, потому как учились в Америке, и это сделало вечер приятным в общении для всех гостей.

Чан Кайши представил Арчибальду и Тите своего старшего сына, Цзяна Цзинго.

– Мы с Фанлян поженились три года назад, – доверительно стал рассказывать тот, ведя жену за руку. – Она у меня русская. Вместе работали на Урале. Моё русское имя Николай, а она – Фаина.

Он говорил по-английски легко и как-то музыкально, акцентируя и растягивая гласные. Было видно, что этот человек очень счастлив – то ли тем, что рядом жена и отец, то ли своей удивительной биографией.

В 1925 году отец отправил Цзян Цзинго в Москву учиться мировой революции. Пятнадцатилетний юноша жил на правах воспитанника в семье сестры Ленина Анны Ильиничны, потому и фамилия по документам стала Елизаров. Отчество, понятно, Владимирович.

Изучал экономику, иностранные языки, сельскохозяйственные науки. Затем создавал колхозы в Рязанской области, мыл золото на Алтае. Вступил в партию. Был послан на самую главную стройку Советского Союза. Там, на «Уралмаше», и познакомился с Фаиной Вахревой, комсомолкой, спортсменкой…

– Правда, она красавица? – «Николай» ласково поглядывал на молчащую жену. – С китайского Цзян Фанлян так и переводится – «чистая красавица». Мы работали в одном цехе. Она токарем, я слесарем, потом в отделе кадров заместителем начальника. Два года боялся к ней подойти. Познакомились случайно, когда я стал редактором заводской газеты…

Тёмным зимним вечером он возвращался домой из редакции. Вдруг услышал крик о помощи. Кричала девушка: какой-то хулиган преградил ей вход в общежитие, хватал за руку, грязно приставал. Коля мигом подскочил, один удар – и грубиян лежит на снегу. Девушка поблагодарила за помощь, и тут он узнал Фаину.

С того времени каждый раз, когда Николай читал лекции в техническом училище на заводе, Фаина сидела там и внимательно слушала его. Однажды они встретились в клубе, и Николай пригласил её на танец…

– Коля, – по-русски вдруг попросила его жена. – Расскажи лучше, как мы твой день рождения отмечали!

– О, это было незабываемо! Я бы с удовольствием повторил. Выдался такой тёплый, просто летний день. Весь Советский Союз готовился к Первомаю. А Фанлян предложила скрыться от всех и посидеть на берегу озера вдвоём. Даже помню странное название этого озера – Шувакиш. Мы устроились на полянке у самой воды, и Фая подарила мне 24 жёлудя, по числу лет. Сказала: пройдёт время, дубы вырастут, и люди будут нас вспоминать… Мы их посадили по кругу. А вскоре поженились. Свадьба была в общежитии, с вареной картошкой и селёдкой. Руководство завода дало нам отдельную комнату в доме, похожем на пилу. Это, конечно, не дворец, как этот, но мы тогда были счастливы, ведь некоторые рабочие «Уралмашзавода» жили ещё в земляных норах…

– Фантастико! – вскрикнула Тита по-испански.

– Да, так было. У нас через год родился сын, потом дочь. А потом меня арестовали…

– За что? – поинтересовался Арчибальд, хотя догадывался, за что китаец мог быть арестован в СССР в тридцать седьмом году.

– Всё очень просто. Отношение Кремля к Гоминдану было то хорошим, то плохим, то наоборот. И моё содержание в тюрьме было соответствующим. Они потребовали, чтобы я отрёкся от отца, – я пошёл на это ради своей семьи. Не помогло. Папа обратился в Лигу Наций и к Сталину – и вот мы с детьми здесь, в этом прекрасном дворце. Отец был счастлив увидеть сына, невестку и детей. Он распорядился сыграть свадьбу еще раз – уже по нашим китайским обычаям…

Дамы от мужчин чуть приотстали – сёстры Сун стали показывать гостям коллекцию разнообразных реликвий императоров династии Цин.

– Хотите, я вам расскажу коротко о некоторых гостях? – тихо спросил сын генералиссимуса.

– С удовольствием послушаю, – согласился Арчи.

– Вот тот, с короткой стрижкой и внимательным взглядом, – Вальтер Штеннес. В прошлом возглавлял отряд штурмовиков в Германии. Был близким приятелем Гитлера, знал о нём всё, за что фюрер хотел с ним расправиться.

Вальтер бежал в Китай, и теперь он советник отца. Диверсант высшего класса. Лысый в очках – тоже немец, Йон Рабе. Когда началась резня в Нанкине, создал международный комитет и даже добился от японцев, что из города в Шанхай проляжет зона безопасности. Благодаря этому почти двести тысяч жителей были спасены. Наденет повязку со