Из двадцати пяти незамужних женщин, поступивших в венский родильный дом накануне Рождества, чтобы произвести на свет нежеланный плод и передать его на попечение в воспитательный дом, только эта незнакомка смогла внести сумму в семьсот двадцать крон, взимаемую государством за анонимные роды в удобной одноместной палате. Большинство женщин, которых Йозефа встречала за тридцать лет службы надзирательницей, были горничными, работницами фабрик или поденщицами. Денег у них не водилось. Они могли рожать бесплатно, но были обязаны указать свои имя и адрес, согласиться с присутствием при родах студентов медицинского факультета, а впоследствии нянчить иногда до четырех подкидышей одновременно.

Йозефа накрыла беременную одеялом.

— Мне нужен конверт с информацией на случай непредвиденных обстоятельств. Он в сумке?

Молодая женщина еле заметно кивнула. Умри она в родах, в запечатанном конверте содержались ее имя и адрес родственников, которые должны были решить судьбу ребенка. Если все проходило гладко, покидая родильный дом, анонимная пациентка получала конверт назад.

«Еще одна крошка никогда не узнает, откуда она родом и кто ее родители», — подумала Йозефа.

Коричневый конверт обнаружился на дне сумки. Йозефа с удивлением посмотрела на скрепляющую его печать. Роженица вновь застонала, надзирательница сунула письмо в нагрудный карман передника и поспешила к кровати.

Пациентка сидела и, насколько можно было различить под вуалью, смотрела на свой живот. Йозефа прикоснулась к её плечу:

— Все в порядке, милостивая сударыня?

— Неуверена!

Йозефа откинула одеяло. На простыне под беременной она увидела мокрое желтоватое пятио, издающее сладковатый запах.

— Околоплодные воды отошли, — заявила надзирательница. — Это нормально. Роды начались.

Через пару минут в покой вошел молодой врач, представившийся доктором Фуксом. Его сопровождала старшая акушерка, пожилая и опытная. Врач пробежал глазами документы пациентки, которые принес с собой, и сообщил:

— Первородящая.

Он посмотрел на беременную, дрожавшую на краю кровати, пока Йозефа меняла простыню. Закончив, та помогла незнакомке лечь и накрыла ее одеялом. Обычно работа надзирательницы заключалась в том, чтобы принять новорожденного, подготовить его и отнести в воспитательный дом, располагавшийся дальше по улице Альзер, в паре минут ходьбы от родильного отделения. Но в случае анонимных родов для соблюдения секретности Йозефа выполняла и другие обязанности.

Акушерка тем временем вымыла руки и приступила к осмотру роженицы.

— Согните ноги в коленях и расставьте стопы на ширину бедер.

Вместо того чтобы выполнить указания, женщина натянула одеяло до подбородка, и акушерке пришлось самой привести ее ноги в правильное положение.

— Все в порядке, — сообщила она врачу, положив одну руку на живот беременной, а другую засунув под одеяло, чтобы проверить родовой канал. — У ребенка большая головка, а у сударыни весьма узкий таз.

Роженица, до сего момента безучастно позволявшая проделывать с собой необходимые манипуляции, приподнялась:

— Я не хочу, чтобы было больно!

— Тут я, к сожалению, ничем помочь не могу. — Доктор Фукс, только что продезинфицировавший руки, подошел к кровати.

— Но я знаю, что есть средство!

— Вы говорите о хлороформе. Его я могу вам дать только на последнем этапе родов. Это небезопасно.

— Дайте сейчас… а-а-а! — Женщину скрутила очередная схватка. — Иисус, Мария и Иосиф, я этого не выдержу! Прерви я проклятую беременность в самом начале, мне не пришлось бы так страдать!

«Гордячка, — зло подумала Йозефа, — все мысли только о себе. До бедного малыша тебе и дела нет! Иначе ты подыскала бы ему дом, вместо того чтобы оставить в приюте».

— Головка показалась! — возвестила акушерка. Левой рукой она отвела в сторону колено роженицы, а правой проверила положение ребенка.

Женщина снова закричала и заметалась на кровати в надежде обрести облегчение.

— Держите ее, госпожа надзирательница, иначе она упадет с кровати! — закричал врач и сам схватил роженицу за руки.

Йозефа всем весом придавила плечи женщины к матрасу. Та сопротивлялась изо всех сил.

— Хлороформ, — прохрипела роженица. — Умоляю вас, доктор!

Врач наморщил лоб. Использование хлороформа считалось опасным как для матери, так и для ребенка. Но, вняв мольбе пациентки, он направился к сумке, стоявшей рядом с раковиной, и достал все необходимое для наркоза. Хлороформ находился в небольшой склянке, снабженной помпой, к которой крепился шланг, соединяющий ее с кожаной маской. Не поднимая вуали, врач накрыл маской рот и нос роженицы, а потом несколько раз надавил на помпу, и пары хлороформа потекли через шланг. Женщина должна была немедленно расслабиться, но ее тело осталось напряженным.

— Еще, — простонала она под маской.

— Разве что самую малость, — вздохнул врач. Дай он слишком много, потуги могли ослабнуть или вовсе прекратиться. В худшем случае женщина, полностью потеряв сознание, не смогла бы содействовать процессу родов.

Однако и после повторного применения хлороформа роженица дала понять, что облегчения не наступило. На этот раз врач решительно отказался повышать дозу. В ответ на это женщина начала с такой яростью метаться по кровати, что акушерка взмолилась:

— Доктор, дайте ей уже это средство, чтобы мы спокойно могли извлечь ребенка!

Через полчаса никаких подвижек в родовом процессе все еще не наблюдалось. Акушерка обследовала роженицу еще раз.

— Мечтатель, — заявила она. Ребенок лежал лицом вверх, а не вниз, как обычно.

Доктор Фукс посмотрел на нее с беспокойством:

— В таком положении голова занимает слишком много места в ее узком тазе.

— От сударыни помощи не дождешься: она вдохнула слишком много хлороформа, — заметила акушерка.

Йозефа, врач и акушерка уставились на женщину, без чувств лежащую на матрасе. Вследствие высокой дозы прекратились и потуги.

— Если мать и ребенок должны выжить, остаются только щипцы, — решил наконец доктор Фукс.

Йозефа испугалась. Она многократно присутствовала при родах с применением щипцов и знала, что это опасно и болезненно для ребенка. Даже при правильном применении инструмента оставались вдавливания, синяки, а иногда случались даже рваные раны или паралич нервов. В ходе процедуры младенец мог и умереть.

— Вам придется заняться наркозом, госпожа надзирательница, — прервал ее размышления врач. — Если пациентка во время операции начнет приходить в себя, трижды нажмите на помпу.

— Я присутствую здесь, чтобы заботиться о ребенке. Кто займется им, если мне придется следить за состоянием сударыни? — возразила Йозефа.

— Послушайтесь врача, — вмешалась акушерка. — Вы и сами знаете, что начнется, если госпожа придет в себя слишком рано. Тогда вам точно придется возиться с мертвым младенцем.

Йозефа знала, что та права, но нехорошее чувство не покинуло