Джеронимо положил винчестер на землю, но остальные его воины продолжали держать оружие в руках. Джордж Раттен подошел поближе, чтобы переводить. Джеронимо пожал Гейтвуду руку. Улыбка разбойника напомнила Рафи скалящийся череп из папье-маше вроде тех, что мексиканцы делают на День мертвых[128].

— Приветствую тебя, мой старый друг. — Джеронимо явно пребывал в приподнятом настроении: бледнолицые согласились на переговоры на его условиях и на его территории, а вдобавок собирались поднести ему дары. — Что с тобой случилось, Длинноносый? Ноги у тебя худые, как у койота. Совсем отощал, пока гонялся за нами?

— Я рад, что ты приехал поговорить, — отозвался лейтенант.

Гейтвуд и Джеронимо устроились на седлах, положенных на бревна. Пока Джордж Раттен потчевал вождя вяленой кониной и прочими деликатесами, Рафи пошел к воинам раздавать табак и бумагу для самокруток.

Вскоре атмосфера разрядилась. Воины курили и смеялись, перекидываясь шутками друг с другом. Рафи знал, что у апачей на уме. К осени они согласятся откочевать на север в резервацию. Зиму проведут в кругу родных и друзей, питаясь казенными пайками. Ну а с приходом весны, когда в резервации станет скучно, снова отправятся разбойничать.

«Ничего-ничего, веселитесь, — думал Рафи. — Посмотрим, будет ли вам весело, когда вы узнаете о планах генерала Майлза насчет вашего народа».

Прежде чем Рафи, Раттен и Гейтвуд отбыли из форта Апачи, генерал поделился с ними своей задумкой. Он разошлет известия по всем резервациям, что президент Соединенных Штатов лично желает встретиться с индейцами и пожать им руки. Затем Майлз погрузит всех в вагоны — даже следопытов, служивших властям верой и правдой, — и отправит во Флориду.

Отныне апачи больше не будут тревожить Аризону и Нью-Мексико. Рафи знал, что и совесть не будет тревожить Майлза. По части коварства генерал мог бы дать Джеронимо фору. План генерала не вызвал восторга Гейтвуда, но лейтенант знал, что ему нужно уговорить Джеронимо сдаться, иначе смертоубийству не будет конца.

Гейтвуд сразу перешел к делу:

— Мы предлагаем тебе сложить оружие. Тогда ты отправишься во Флориду, к своим.

— Неужели здесь никого ни осталось? — Джеронимо выглядел не просто ошарашенным: его словно ударили обухом топора.

— Все уехали — все до последнего: мужчины, женщины и дети.

* * *

Лозен шла меж двух рядов синемундирников. Ей ужасно хотелось заткнуть уши. Ее не трогали их насмешки, но от звуков горнов, труб, кларнетов, дудок, банджо, гармошек и барабанов военного оркестра, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки. Если бы разом заревела тысяча голодных мулов, и то шуму было бы меньше.

Шаманка не знала, что оркестр исполняет балладу «О старых добрых временах»[129], и потому не понимала, отчего смеются солдаты. Лозен тихонько запела лечебный заговор. Тревога чуть поутихла, но шаманка не верила, что заговор поможет. Колченогий говорил, что снадобья и заговоры работают только при правильном, положительном настрое, а об этом сейчас не могло быть и речи.

Лозен, все еще в воинском облачении, шла рука об руку с Одинокой в хвосте колонны из пятнадцати мужчин.

В какое-то короткое мгновение женщина ощутила легкое, словно паутинка, прикосновение пальцев Одинокой: та молила шаманку о поддержке. Вслед за ними с Лозен тащились, еле переставляя ноги, еще четырнадцать женщин и двое детей.

Нантан Вечно-Опаздывающий-к-Бою обещал дать Кайите и Мартину землю и, как всегда, обманул. Сейчас следопыты стояли на платформе и ждали, когда их посадят в поезд вместе с людьми, которых они предали. Осознание того, что члены ее отряда отомстят им за измену, заставив Кайиту и Мартина хорошенько помучиться, принесло Лозен хоть какое-то удовлетворение.

Она посмотрела на Попугайчика — двоюродного брата Джеронимо. Узнав, что нантан Вечно-Опаздывающий-к-Бою отправил его семью в загадочное место под названием Флорида, Попугайчик заявил, что больше не собирается воевать, раз ему не суждено свидеться с родными. Отказались сражаться и другие. И Джеронимо, и Лозен понимали: эта битва подошла к концу и теперь начинается новая.

В конце синей вереницы солдат пыхтело железное чудище, которому предстояло отвезти в своем брюхе пленников навстречу жизни, которая будет ничем не лучше смерти. Ни один из членов отряда раньше не был во Флориде. Апачи считали, что их ждет путешествие сродни тому, которое души совершают после смерти, вот только на их долю выпала участь отправиться в путь еще живыми.

Когда паровоз изрыгнул клубы искр и дыма, дети начали плакать, а женщины заголосили, закрывая руками лица. Лозен дернулась, но все же продолжила идти дальше, затянув заговор против врагов:

Я частица солнца,

Я гляжу с высоты,

Я вижу все, что есть окрест,

Я призываю небо и землю показать мне сокрытое.

Все последние тридцать лет Лозен думала, что встретит смерть на поле боя. Что ж, возможно, так тому и быть. Когда нантан Вечно-Опаздывающий-к-Бою сказал, что члены отряда отступников увидят своих родных, большинство решило, что речь идет о загробном мире. Апачи думали, что бледнолицые отвезут их куда-нибудь недалеко в этом жутком, фыркающем железном чудище, а потом убьют.

Джордж Раттен ехал с апачами в качестве переводчика. Ему доверяла даже Лозен. Пожалуй, она считала Джорджа другом, но если весь народ бледнолицых вознамерился покончить с апачами, то что сможет сделать против них один Раттен?

Лозен знала, как поступить. Солдаты их тщательно обыскали, но синемундирникам не удалось найти узкий тонкий кинжал, который она спрятала в толстую косу, заткнутую за пояс. Если бледнолицые нападут на апачей, Лозен убьет столько врагов, сколько сможет, а потом покончит с собой.

Последний из воинов забрался в вагон. Лозен опустила руку на поручень, а ногу в мокасине поставила на нижнюю ступеньку.

— Шивойе! Бабушка!

Обернувшись, Лозен увидела Волосатую Ногу, который пробирался через орущую толпу солдат. Он бежал к ней.

Шаманка отвернулась, взобралась по лесенке и вошла в брюхо железного чудища.

За ней последовали и прочие женщины и дети. Солдаты закрыли двери. Лязгнули засовы. Засвистел паровоз. По поезду прошла судорога. Он дернулся и медленно пополз вперед.

Осыпаемый золой и сажей, Рафи бежал вдоль платформы вместе с плавно разгоняющимся составом, силясь хоть краешком глаза разглядеть Лозен в окно. Когда поезд набрал скорость, Коллинз остановился. Так он и стоял на платформе, покуда хвост состава не исчез вдали.

— Йалан, шивойе, — прошептал Рафи. — До свидания, Бабушка.

Эпилог

ПРИЗРАЧНЫЕ ВОИНЫ

Нет-нет, далеко не все бледнолицые желали, чтобы люди Джеронимо маялись хворями. Нашлись и добрые души, протестовавшие против условий содержания в форте Пик-кенс, что посреди малярийных болот Пенсаколы на западе Флориды. Через