Подойдя в компании пары воинов к племяннику, Джеронимо взял у него бинокль и посмотрел на конников.

— Это псы бледнолицых, Мартин и Кайита. — Джеронимо передал бинокль воину по имени Яножа. — На них у меня патронов хватит.

— Кайита приходится двоюродным братом моей жене, — возразил Яножа. — Вскинешь винтовку — и я тебя убью. — Взобравшись на валун, он замахал руками и закричал: — Скачите сюда! Никто не причинит вам вреда!

Когда Мартин и Кайита подъехали, все члены отряда, включая Лозен, уже собрались вместе, чтобы выслушать посланников.

Вы все мои друзья, а некоторые даже родственники, — начал Кайита. Я не хочу, чтобы кого-нибудь из вас убили.

— Убиваем мы, — перебил его Джеронимо.

Кайита сдержался и промолчал. Никто и не думал, что Джеронимо станет вести себя вежливо.

— Синемундирник по прозванию Клюв будет ожидать вас в Тенистом каньоне неподалеку от реки Бависпе. Он предлагает вам мир.

— Мы уже досыта наговорились с синемундирниками.

— Он привезет вам подарки. — Кайита знал, что только обещанием гостинцев и можно заманить Джеронимо. Однако, помимо посулов, воин стал приводить и разумные доводы: — У твоего отряда нет шансов. Вы едите на бегу. По ночам не спите, вслушиваетесь в любой шорох. Вас может переполошить любой треск сучка или катящийся по склону камешек. Даже высокие утесы вам враги, а не друзья. В темноте вы можете оступиться, сорваться вниз и разбиться. — И затем он добавил последний аргумент, который все и так знали: — У вас не осталось друзей. Ни одного. Во всем белом свете.

* * *

Рафи сидел и ждал, когда заварится кофе, а каньон изрыгнет из себя отряд апачей. Чтобы скоротать время, он размышлял о безумии ситуации, в которой оказался. Ни один человек в здравом уме не стал бы браться за это задание. Лейтенант Чарльз Гейтвуд по кличке Клюв десять лет гонялся за апачами и при этом вроде бы сохранял здравый смысл. Однако, невзирая на это, лейтенант все равно решил пойти на сделку с одним из самых опасных убийц, которых знал человеческий род.

Присутствие Гейтвуда выглядело тем более странным, что высокого и тощего лейтенанта, казалось, может унести первым же порывом ветра. Кроме того, Чарльз, в отличие от Бритта Дэвиса, не доверял индейцам. У Коллинза мелькнула мысль: если бы Дэвис остался в армии, вместо того чтобы подать в отставку и переехать на ранчо, то сейчас здесь был бы именно он, а не Гейтвуд. Общество Дэвиса нравилось Рафи куда больше: Гейтвуд был необщительным и мрачным. Впрочем, честностью он не уступал Дэвису, а это качество являлось очень существенным, когда речь заходила о переговорах с апачами.

Генерал Майлз приказал лейтенанту взять с собой четверть сотни солдат. Узнав об этом, Рафи лишь покачал головой: еще одна идиотская затея Вечно-Опаздывающего-к-Бою. Джеронимо и близко не подойдет к парламентерам, если рядом будет ошиваться толпа солдат. Когда Рафи и Гейтвуд узнали, что пограничные заставы в общей сложности смогут выделить лишь десять человек, у обоих словно гора свалилась с плеч. Но сейчас Коллинз уже начал жалеть о том, что солдат так мало. Чем больше народу, тем меньше шансов, что одна из выпущенных индейцами пуль достанется самому Рафи.

Коллинз, Гейтвуд, переводчик Джордж Раттен и разведчик-апач Мартин завтракали кукурузными лепешками и кофе. Накануне Мартин вернулся с известиями о том, что сегодня Джеронимо явится на переговоры. Кайиту он оставил в заложниках.

Генерал Майлз, некогда считавший апачей-следопытов совершенно бесполезными, похоже, изменил свою точку зрения. Ходили слухи, что он пообещал Мартину и Кайите по семьдесят тысяч долларов каждому, если те убедят Джеронимо сдаться. Столь внушительная сумма впечатлила бы любого белого человека, но для индейцев деньги ничего не значили. Апачи предпочли бы получить во владение землю неподалеку от форта, где они могли бы жить со своими семьями. И на это Майлз ответил согласием. Черт подери, да генерал пообещал бы луну со звездами с неба, лишь бы заполучить Джеронимо.

Но пока следопыты, не связанные ничем, кроме обещаний, запросто могли вступить в сговор с Джеронимо и устроить засаду на солдат с лейтенантом и Рафи. Нельзя было забывать, что Кайита женат на родственнице одного из бойцов Джеронимо, а с остальными воинами его связывают узы давнишней дружбы. А что, если он остался у Джеронимо вовсе не заложником? Впрочем, с другой стороны, какой смысл плести заговоры против крошечного отряда белых солдат? Они как на ладони, и перебить их не составит никакого труда.

Шло время. Рафи, Гейтвуд, Раттен и Мартин устроились в тени орехового дерева играть в вист. Стоило лейтенанту высказать предположение, что Джеронимо решил всех надуть и старого разбойника можно уже не ждать, как в густой траве в паре сотен метров от них поднялась человеческая фигура. За ней еще одна, чуть западнее, и еще одна — восточнее.

Трое апачей двинулись к компании, сидящей под деревом. За ними показались и другие индейцы.

— Как думаете, давно они тут прятались? — спросил Гейтвуд.

— По меньшей мере с рассвета, — отозвался Рафи.

— Значит, если бы они хотели нас убить, то давно бы это сделали.

В ответ Рафи промычал что-то невнятное. Он считал индейцев по головам и потому не мог поддерживать беседу. Показался последний воин. Вместе получалось пятнадцать человек плюс Джеронимо. Руки Коллинза непроизвольно потянулись к карабину. Неужели это и есть вся знаменитая банда чирикауа, больше года водившая за нос армии двух государств?

Среди воинов Рафи не увидел Лозен. Разведчики говорили, что апачи прячут ее, полагая, будто бледнолицым не понять ту особую роль, которую она играет в отряде. Наверное, они опасались, и не без оснований, что американцы просто сочтут ее распутницей.

Апачи замерли вне зоны досягаемости ружейного огня, а Джеронимо с Озорником двинулись в сторону солдатского бивуака. Озорник оказался высоким и красивым — совсем как его отец Кочис. Создавалось впечатление, что именно его профиль красуется на пятицентовой монете[127]. Лицо Джеронимо куда более органично смотрелось бы на пиратском флаге, чем на монете. Несмотря на августовскую жару, он был одет в измятую и запыленную черную куртку и выцветшую хлопковую рубаху поверх набедренной повязки, а на талии у него виднелся патронташ. Голова была перевязана красной косынкой, еще одна косынка