* * *

Инги долго пил вместе со случайными соседями, но хмель его не брал. Многие уже укладывались спать, и Инги тоже перебрался поближе к своему настилу. Слова будущих песен как пчелы роились в его голове, ему хотелось остаться одному, но у дверей толпились люди, и он остался на месте. Тут к нему подошел Туки. Широкое лицо лива расползлось в улыбке.

– Привет еще раз, Инги.

– Хей, Туки!

Рядом оказалась Тордис. Инги кивнул ей, и ее глаза порхнули навстречу испуганной птичкой. Туки сел рядом с Инги и протянул ему свой рог с хмельным медом. Тордис села за Туки.

– Я слышал, у тебя была размолвка с Оттаром?

Инги кивнул и с задержкой взял рог.

– Не таких новостей я ожидал здесь услышать. Видный парень был сын Гутхорма.

– Всем захотелось превратить мальчишеское соперничество в спор железа и довести дело до прогулки на островок.

– Некоторые вещи происходят, потому что людям не терпится увидеть то свадьбу, то похороны, – покачал головой Туки.

– За Эйнара, Аки, Вигфуса, Офейга и, конечно, за Оттара! – Инги отпил праздничного меда и вернул рог Туки.

– За мальчишек, – проговорил Туки, хотя сам был ненамного их старше.

Он передал рог Тордис, она выпила, но, против обыкновения, была молчалива. Ее тонкое длинное тело сегодня двигалось медленно и плавно.

Инги спросил Туки о походе. Отряду Туки досталась тяжелая часть работы – разрушение связей между поселениями вендов. Приходилось обходить по лесу деревни, сторожить и убивать гонцов, но дым в ясный день может разнести весть быстро, так что в конце концов пришлось столкнуться с большим войском вендов и меревы. Тут его засада решила исход дела.

Туки предложил выпить за мир, а когда Инги отпил и вернул ему рог, проговорил:

– Я привел себе отличную рабыню от вендов. Слов она знает мало, но мне с ней не саги рассказывать, так что… Иногда покорность дело приятное…

– Обычно женщины делают вид, что покорны, но стоит только потерять нюх, как сам превращаешься в раба, – рассмеялся Инги, повторяя слова своего отца.

– Ну, ты все знаешь! – улыбнулся Туки и вдруг произнес: – Тордис мне сказала, что хочет быть с тобой.

Инги взмок от слов Туки, но тот протянул ему рог с медом:

– Она дочь свободных людей, поэтому может сама распоряжаться своими желаниями. Она свободна, я не вправе ее удерживать. И, послушай, у меня нет к тебе никакой ревности! Мы с тобой по-прежнему друзья, муж лисицы!

Они выпили еще, после чего Туки встал и оставил их одних. Между Инги и Тордис осталось пространство, через которое он протянул руку ладонью вверх – она положила на нее свою ладонь, он мягко принял ее. Тордис встала и, все так же держа руку Инги, вывела его на свежий воздух. Там, под темным небом, она сказала Инги, что хочет быть с ним, и вдруг поцеловала его в щеку. Он обернулся и поцеловал ее в губы. Поздним вечером Инги завесил пологом свою постель, и она осталась с ним на ночь.

* * *

В Алдейгье наконец задул северо-восточный ветер. Небо, осыпавшись легким снежком, раскрылось высотой. Еще вчера темные неряшливые щетки кустов засверкали серебряным кружевом, а отдаленные края леса серебристым мехом легли на изгибах белоснежного тела земли.

Ожидание йоля, когда тьма сгущается до предела, теперь, когда память о летнем тепле уже не согревает, а надежда на будущее еще не будит внутренние силы, было главным содержанием всех разговоров и повседневных забот. Во всех домах запасали продукты и готовили угощения. Кто умел, втайне сочинял слова для друзей и подруг. Помимо пира у конунга многие хозяева готовили собственные богатые угощения. И лаппи-охотники с окрестных лесов, и воинственные вепсы из междуречья Аити и Пасса-йоки, и все криевисы – земиголы, пруссы, селы, – и венды-словене рассчитывали припасы для угощений в долгие дни йоля. И купцы со всего запада от Датских проливов, и купцы с далекой восточной реки Итыл и от еще более далекого Серкаланда, страны шелка, – все готовили пиры в гостевых домах по всей Алдейгье.

Йоль – это время, когда весельем побеждают тьму. И даже если дни становятся так коротки, что кажется, будто вся тьма мира наваливается на горстку людей, живущих у скованной льдом реки, они будут веселиться! Будут петь песни, пить брагу, есть мясо и славить лучших людей дней минувших, вспоминая их подвиги, преодолевающие границы возможного. Пусть тьма ощерится ледяным блеском, люди не могут победить ее с мечом в руке, но они соберутся у огня, согреют друг друга теплым словом, и вспомнят, и накормят не только весь свой скот, собак и другую живность, но и каждое живущее рядом с человеком существо. Каждому духу-хранителю посвятят они свой день: духам дома, очага, клети, овина, хлева, колодца, риги, гумна, поля, сада, границы – каждому из них поднесут угощение, с каждым поговорят о будущем. Человек согреет все вокруг, и тьма отступит!

И в Алдейгьюборге, и в далеких деревнях в это время варили много олу. Избранные и уважаемые люди распределяли обязанности и совершали заклинания перед варкой священного напитка. В огромных деревяных чанах с помощью камней, которые всю ночь грели на кострах, разогревали жидкость, сообща следили за творением хмельного олу для братского праздника, как звали такие действа и вадья, и венды, и веси, и руотси, и самым большим из праздников был йоль, возрождение солнца.

По поверьям лесных людей, наступала пора Сундумаа – время рождения, творения, время начала. Земля Сунду, Сундумаа, опасна, на ней нельзя ошибаться. Как пройдешь ее, так и проживешь год. Потому люди смотрят внимательно, проходя Сундумаа, пытаясь узнать будущее. Звезды на небе – к урожаю, к приплоду, много инея – значит, хорошая рожь уродится; ляжет в эту пору высокий снег – тоже к урожаю; продолговатые шишки на ольхе – к быкам в весеннем приплоде; если молоко замерзло с бугорком – будет теленок, если с ямкой – телка…

Все в это время становятся провидцами, все в это время слушают Сунду, это было делом опасным, при малейшей оплошности Сунду может нанести вред и даже смерть.

Возьмет девушка охапку дров, – если четное число, то к замужеству; покормят девицы петуха, – чью кучку зерна первым клюнет, той и выходить первой. Откроет парень хлев и первой подошла лошадь – значит, кончилась вольная жизнь, к свадьбе дело.

Но куда опаснее не слушать, а задавать вопросы. Смотреть в воду с кольцом, в зеркало с огнем, следить