Но императрица больше не обращала на него внимания. От предателя ей нужно было только признание, и она его получила. А вместе с признанием – подтверждение того, что от посланца Севера не следовало ждать ничего хорошего. Как и от самого Севера – то есть от Юлии. За всем этим грязным, подлым делом, плодом жажды мести и коварства, чувствовалась рука сирийки. Только эта проклятая чужестранка могла замыслить такое.

Посланец Севера.

Салинатрикс повернулась в его сторону, прошла между двумя ложами правой рукой взяла поднос с отравленными кушаньями, остановилась перед Мецием, присела на корточки и левой рукой смахнула все с его стола. Серебряные тарелки, кубки, глиняные миски полетели на пол. Послышались звон и грохот, – казалось, все букцинаторы британских легионов одновременно призвали ринуться на врага, не давая ему пощады. Очистив стол от посуды, Салинатрикс поставила на него поднос с отравленной едой. Затем встала, посмотрела на Меция сверху вниз и обратилась к нему – решительная, неумолимая, беспощадная – все тем же тихим голосом:

– Ешь.

Меций сглотнул слюну, чтобы промочить пересохшее горло.

– Ешь! – Она повысила голос, затем снова понизила его почти до шепота. – Я не стану повторять в третий раз.

Выбора не было – приходилось повиноваться. Десятки прибывших из Британии легионеров, вооруженных до зубов, охраняли каждый выход с мечами наголо, готовые вонзить клинки в того, на кого укажет сиятельный Альбин… или, вполне возможно, его супруга.

Протянув правую руку, Меций пальцами взял первый кусок свиного мяса, политый сочным, липким соусом. Сейчас этот соус казался ему таким же отвратительным, как телятина, десять дней пролежавшая на жаре. Он почти не жевал. Судя по взгляду, который устремила на него Салинатрикс, она не удовлетворилась бы поеданием двух или трех кусков, наподобие того, как делал пробователь. Мецию пришлось съесть почти все мясо с подноса. Он знал, что через два дня отправится в царство мертвых.

Клодий Альбин, как и все остальные, застыл в оцепенении, наблюдая за этой сценой. Он ожидал, что Север попытается воспрепятствовать набору войск в Галлии или заставит сенаторов объявить его врагом народа. Но этот подлый поступок – подослать человека с предложением договора, снабдив его смертельным ядом… У Альбина не было слов. Зато они были у Салинатрикс:

– Убейте этого раба и всех кухонных рабов! – велела она, не отводя взгляда от Меция.

– Не-е-ет! Не-е-ет! Пощады, госпожа, пощады! – завыл Гай.

Легионеры потащили его прочь из триклиния, чтобы тут же умертвить.

Пробователь, бледный, как луна в безоблачную ночь, вдруг почувствовал себя плохо и начал извергать съеденное.

У сообразительного Меция тут же мелькнула мысль, даже не одна. Яд не мог подействовать на пробователя так быстро, значит тот просто почувствовал недомогание из-за всего, что случилось. А значит, Меций мог…

– А-а-а-а! – завопил он, схватившись за живот и принявшись кататься по ложу, потом по мозаичному полу триклиния. Он знал, что супруга Альбина неотступно следит за ним.

Его уже окружили солдаты с обнаженными мечами.

– Прикончить его сейчас? – спросил центурион.

– Нет, – ответила Салинатрикс. – Пусть умрет от своей отравы.

Ее супруг кивнул – так тому и быть. Всем показалось, что это справедливо.

Схватив Меция за плечи, легионеры повели его прочь из обширного зала. Снаружи все еще слышались завывания пронзенного мечами Гая. Пробователь со слезами на глазах, скорчившись, вопиял о своей несчастной участи:

– Умираю… Умираю…

Он был уверен, что его смерть близка.

Салинатрикс подошла к Альбину и приблизила губы к его уху, не желая унижать мужа перед легатами и трибунами британских легионов:

– От Севера, супруг мой, можно ждать только яда и смерти, ничего больше. А теперь делай то, что сочтешь нужным.

LXII. Печальное возвращение

Лагерь Септимия Севера, Поэтовий, Верхняя Паннония Конец осени 196 г.

Квинт Меций корчился от боли, лежа на постели. Гален проверял его пульс на запястьях и биение сердца в груди. Как только он встал, император Септимий Север задал ему прямой вопрос:

– Он может говорить?

– Может, – заверил его грек.

Север посмотрел на Меция, который лежал на боку, в позе зародыша – пожалуй, не самой уместной, когда рядом с тобой находится император. Но только она хоть как-то умеряла боль, разрывавшую ему внутренности.

Подойдя к Галену, Юлия шепотом спросила его:

– Он выживет?

Тот выглядел растерянным.

– Не знаю, сиятельная. Он поступил умно – несколько дней принимал полученное от меня противоядие. Это смягчило действие яда. Еще он сообразил, что надо вызвать у себя рвоту, и сделал это, когда стражники ненадолго ослабили бдительность. Возможно, в итоге он будет спасен. Но все-таки его заставили съесть целый поднос отравленной еды. Все будет зависеть от его телесной крепости.

– Неужели ты не можешь ничем ему помочь? – настаивала императрица, чувствовавшая за собой вину, ведь это она заставила дать такое поручение верному слуге своего мужа.

– Я заставил его выпить много воды – он измотан тошнотой и рвотой. Есть ему пока рано, и я не могу дать ему противоядие. Я сделаю все, что смогу, но сейчас его судьба скорее в руках богов, чем в моих.

Юлия кивнула. Север снова заговорил с несчастным. Ей очень хотелось знать, что скажет Меций, и она старалась не отходить от мужа. Позади них стоял Плавтиан, также желавший выяснить подробности неудавшегося убийства Альбина. Его присутствие злило Юлию сверх всякой меры, но она не знала, под каким предлогом можно отделаться от префекта претория, назначенного ее супругом.

– Итак, Альбин не проглотил ни одного отравленного куска? – спросил Север.

– Нет… сиятельный… – запинаясь, проговорил Меций, превозмогая боль, терзавшую его изнутри. – Его супруга… Салинатрикс… вмешалась… она каким-то образом поняла, что его хотят отравить… Кухонный раб, которого я подкупил… пришел в сильное волнение, вспотел и выдал себя… и… супруга Альбина… насторожилась…

– Салинатрикс, – сквозь зубы произнесла Юлия.

А ее супруг задал новый вопрос:

– Как ты вырвался? Я не представляю себе.

– Да, это странно, – вставил Плавтиан, не ожидавший, что Меций возвратится.

Тот повернулся и лег на спину, не отрывая ладоней от живота.

– Я понял, что супруга Альбина велит… казнить меня… прямо там… в триклинии… но увидел, что пробователю стало плохо… этого не могло быть, ведь яд действует через два дня… я притворился, что он начал меня убивать… Видя, как я извиваюсь от мнимой боли, супруга Альбина… решила дать мне умереть медленно…

Юлия, Север, Гален и Плавтиан внимательно слушали его.

– Тогда… – продолжил Меций. Его голос то и дело прерывался судорогами – такими же, что терзали его живот. – Меня оставили в палатке, охраняемой двумя