– Само собой, – ответил Меций, слегка раздраженный этим замечанием.

Старик думает, что разговаривает с каким-нибудь молокососом? Да, cursus honorum Меция не блестящ, но все же он заслуживает чуть больше уважения со стороны тщеславного и самодовольного врачевателя. Это и понятно – скольким императорам он служил…

Повернувшись, трибун собрался покинуть походный валетудинарий, но Гален окликнул его:

– Подожди.

Это было сказано властным голосом, к которому Гален прибегал в случае необходимости. Меций остановился и вновь повернулся к врачу, не веря, однако, что тот способен сказать что-нибудь важное для него.

– Тебе уже поведали о природе этого яда, так ведь? – спросил Гален.

– Мне сказали, что он не поражает немедленно. И объяснили, что у меня есть около двух дней, прежде чем Альбин ощутит его действие. За это время я должен сбежать.

– Кроме «около», все верно, – заметил Гален, желавший быть в высшей степени точным.

– Так что же, мы закончили разговор? – спросил Квинт Меций с легким раздражением – высокомерие врача было ему неприятно.

– Нет.

Меций замолчал.

Врач и трибун буравили друг друга вызывающими взглядами.

– Что осталось сказать? – осведомился наконец Меций, не выдержавший молчаливого поединка: ему хотелось поскорее пуститься в путь. Чем скорее он отправится к северному побережью Галлии и сделает то, что должен сделать, тем скорее вернется. Склянка с ядом, казалось, жгла ему бедро, которого касалась сумка.

– Надо понять, хочешь ли ты вернуться живым, выполнив это задание.

Меций вздохнул:

– Ты и вправду хочешь от меня ответа, лекарь?

– Нет, не думаю, что хочу. – Гален встал. – То, что ты думаешь обо всем этом, не имеет никакого значения. Но императрица Юлия пожелала, чтобы ты вернулся живым. Думаю, она хочет узнать, довел ли ты дело до конца. Я не вижу других причин, учитывая твой нрав и твое поведение. – Он взял склянку с одной из полок возле стола и снова сел. – Возьми и это тоже. Ты видишь, что жидкость в сосуде – зеленая, а не бесцветная, как яд. Это для того, чтобы ты не спутал одно с другим. Склянка содержит противоядие. Делай по маленькому глотку каждый день, начиная с сегодняшнего. Тебе станет плохо, но ты, по крайней мере, выглядишь достаточно сильным, чтобы справиться с недомоганием. Чем дольше ты будешь пить противоядие, тем слабее на тебя станет действовать яд из прозрачной бутылочки.

Меций растерянно моргнул, потом еще и еще раз.

– Не понимаю, к чему все это. Я ведь не собираюсь глотать яд.

– Ну конечно! – Впервые за все время разговора на губах Галена появилась едкая усмешка. – Видишь ли, трибун, тот, кто начинает игру с ядом, никогда не знает, чем она закончится. Доверься мне и ежедневно отпивай из склянки. Будет неприятно, но, полагаю, рано или поздно ты мысленно поблагодаришь меня. На твоем месте я бы сделал первый глоток прямо сейчас.

Квинт Меций опять посмотрел на него с вызовом, но все же подошел к столу, взял бутылочку с зеленой жидкостью, открыл, поднес к губам и осторожно отхлебнул.

– Тьфу! – с отвращением завопил он. – Вкус как у протухшего мяса.

Гален расхохотался:

– Клянусь Асклепием, трибун, я врач, а не повар! Моя обязанность – сохранить тебе жизнь. Если хочешь мяса с изысканным запахом, выполни поручение, и император Север пригласит тебя к столу.

Смех врача только больше раздосадовал Меция. Он закрыл склянку с противоядием и, ощущая странное покалывание в животе, вышел из палатки, где царствовал тщеславный, дерзкий, невыносимый лекарь. Раскаты его смеха все еще звучали в голове у Меция, когда тот пробирался по лагерю данубийских легионов.

LXI. Пища, способная изменить мир

Северное побережье Галлии Конец осени 196 г.

Салинатрикс не знала, что и думать. Она встретила супруга по дороге в большой зал, где они собрались отужинать. В Британии с ее вечными дождями и коротким летом принимать пищу в атриуме было настоящей роскошью, доступной лишь несколько дней в году. На севере Галлии погода была почти такой же скверной. Солнце превратилось в смутное воспоминание. От этого Салинатрикс бесилась еще больше: они с мужем должны быть не здесь, а в Риме – более того, должны править империей. Они, а не этот самозванец Север и заморская потаскуха, взятая им в жены. Ей было тошно от Британии, от Галлии, от всего вокруг. Хотелось вернуться на теплый, благоустроенный Италийский полуостров.

А теперь еще этот гонец и сомнения, одолевшие ее супруга.

– Ты принимаешь это предложение за чистую монету? – накинулась она на мужа, как только столкнулась с ним в коридоре.

Некий Квинт Меций, посланец самозванца Севера, предлагал от его имени поделить высшую власть в империи.

– Я над ним размышляю. Справиться с Севером будет нелегко.

– Но мы купили ренские легионы! – воскликнула она, почти не сдерживая ярость.

– И все-таки Север расправился с Нигером. Конечно, тот был никудышным полководцем, но располагал грозной силой. Прежде чем пойти против Севера, следует хорошенько поразмыслить.

– Эта подстилка… все это придумала она!

Супруги шагали по коридорам римской виллы, в которой укрывались от бесконечного дождя. Ее предоставил местный аристократ, вставший на сторону Альбина.

– Все, что тебе не нравится, ты считаешь делом рук жены Севера.

– Не все. Лишь то, что заставляет тебя отступать от главной цели – полной и безраздельной власти над империей.

– Давай на этом прервемся и поужинаем мирно. Гонец будет нашим гостем. Я еще не решил, стоит ли принимать предложение, так что мы всегда можем отрубить ему голову… или сказать, что мы согласны. А пока что будем обращаться с ним почтительно, как с посланцем моего соимператора.

– Делай как хочешь. Однако Север сперва пообещал, что ты станешь цезарем, а потом назначил вторым наследником своего сына, – прошептала она ему на ухо. – Как думаешь, много ли времени пройдет, прежде чем он сделается новым августом, этот Бассиан… или Антонин, как его теперь называют? Три императора, правящие совместно?

Клодий Альбин помотал головой и вошел в обширный зал, служивший триклинием. Салинатрикс же остановилась на пороге, потом резко развернулась и увидела подходившего к ней Лентула.

– Ты разузнал что-нибудь? – тихо спросила она его.

– Нет, сиятельная.

Салинатрикс велела ему пристально следить за посланцем Севера. При виде бездействия и – как ей казалось – излишней доверчивости супруга она решила обратиться к верному Лентулу, чтобы тот присматривал за Мецием. Приближенный Севера мог сделать попытку связаться с легатами и трибунами Альбина – насколько они преданы ему, есть ли надежда их подкупить? – так же, как они сами связались с Вирием Лупом. Лентул охотно согласился,