В зале опять повисло долгое, напряженное молчание. Вирий Луп тер ладонью левой руки наморщенный лоб, лицо, подбородок.

– Хорошо, ради всех богов, – наконец сказал он решительным голосом. – Скажи Альбину… сиятельному Альбину, – тут же поправился он, – что Тридцатый Победоносный Ульпиев легион и Первый легион Минервы выдвинутся навстречу британскому войску, когда оно окажется в нескольких милях от Колонии. Сражение будет недолгим. Начнем утром. Triplex acies. Я не буду сколь-нибудь ощутимо сопротивляться, а в полдень начну упорядоченное отступление. И хочу получить вторую выплату вечером того же дня. Разумеется, я уведомлю о своем поражении Севера и прибавлю, что выделю для борьбы с Альбином еще два легиона из Верхней Германии. А сам сосредоточу войска в Августе Треверорум[49]. Во время второй битвы я отступлю упорядоченно, как и в первый раз, и отправлю очередное послание Северу – о том, что подвергся осаде. Вечером я буду ждать остаток денег. Альбин сможет достичь Лугдуна; но если Север потребует объединить наши силы, я буду вынужден подчиниться.

Лентул кивнул. Все шло именно так, как он рассчитывал.

– Если это случится, я, по поручению сиятельного Альбина, извещаю тебя о том, что ты получишь и четвертую выплату, более крупную, чем три предыдущие, но для этого тебе придется покинуть поле боя в разгар решающего сражения.

Вирий Луп не удержался от улыбки и даже издал беспокойный смешок.

– Это будет занятно, – сказал он, после чего долго хохотал.

Лентул решил, что будет уместно последовать его примеру, хотя и не видел в сказанном ничего забавного. Так или иначе, Вирий Луп, странный, безвестный человек, хохотавший над тем, что вовсе не казалось смешным, честолюбивый и одновременно лукавый, согласился в точности следовать замыслу Альбина. Это главное. Лентул ясно сознавал: дни Севера как римского императора подходят к концу, хотя бывший правитель Верхней Паннонии еще не представлял себе, что станет жертвой предательства и через несколько месяцев погибнет – вместе с женой Юлией и детьми – где-нибудь в сердце Галлии.

LX. Окончательный замысел

Поэтовий, Верхняя Паннония Осень 196 г.

Квинт Меций, окруженный часовыми, стоял у походного претория императора Севера, ожидая, когда тот его примет. Меций стал наместником Азии, когда ему было всего двадцать пять, но с тех пор прошло больше десяти лет. И хотя в Азии не стояло ни одного легиона – и вообще не располагалось значительных военных сил, – то было впечатляющее достижение для молодого человека, которое, несомненно, украсило его cursus honorum. С той поры, однако, не произошло больше ничего. Меций не хотел участвовать в купле-продаже государственных и военных должностей, устроенной Коммодом и его префектами претория: для этого он был слишком брезглив, а к тому же не имел поддержки среди сенаторов. Вечный трибун, переходящий из легиона в легион, пусть и с безупречным послужным списком. Став зрелым человеком, Меций чувствовал, что топчется на месте, что ему не суждено достичь высот.

Между тем в претории говорили про него.

– Но он сохранил честолюбие, сиятельный, как, впрочем, и все мы, – уверял Лет, предложивший, чтобы именно Меций отравил Альбина. – Он сумеет справиться с…

– Из этого не выйдет ничего хорошего, – прервал его Плавтиан, недавно прибывший из Рима.

Он присутствовал на совещании вместе с Летом, Цилоном, Алексианом и самим Севером. Император пожелал, чтобы в этой тайной встрече участвовало только пять человек. Любопытный и хитроумный замысел. Но само по себе намерение убить главного противника Севера – особенно если бы оно осуществилось – выглядело низким, неблагородным. Правда, это помогло бы спасти жизни тысяч легионеров с той и другой стороны и – если бы гибель Альбина положила конец гражданской войне – сохранить саму империю, которая в противном случае была бы обескровлена.

Увидев, что ее супруг вызвал Плавтиана из Рима, чтобы поинтересоваться его мнением, Юлия тут же покинула палатку, сославшись на сильную головную боль. Север знал, что это лишь предлог, но не стал возражать, надеясь тем самым предотвратить новое столкновение между его женой и префектом претория. Как только Север изложил свой замысел, Плавтиан объявил себя его противником.

Какое-то время император хранил молчание. Плавтиан утверждал, что замысел обречен на неудачу, Юлия же была полна решимости довести дело до конца. Кто из них двоих прав? Но замысел был бесконечно привлекателен тем, что позволял избежать решающего сражения с Альбином. Север знал, что при Иссе ему сопутствовала удача… а может, он снискал благосклонность римских богов, или Элагабала, или всех их сразу. Он не хотел в очередной раз просить богиню Фортуну о заступничестве.

– Замысел будет приведен в исполнение, – изрек он. – Этот трибун… как его, Меций? Пусть войдет.

В палатку ввели Меция. По суровым лицам пяти мужчин он понял, что речь идет о чрезвычайно важном деле. Север объяснил, чего от него хотят. Меций несколько раз моргнул, но не сказал ни слова, пока не выслушал все до конца. Следовало бы отказаться от предложения, но как сказать «нет» императору? К тому же его обещали снабдить ядом замедленного действия, что давало надежду на успех предприятия и на то, что он сам останется в живых. И потом, как иначе выглядело бы его будущее? Постоянные скитания из одного легиона в другой…

– Я согласен, сиятельный.

Север улыбнулся.

Трибун попрощался со всеми и вышел из палатки. За ним последовали Лет, Цилон и Алексиан. Плавтиан остался наедине с императором.

– Яда, который ты пообещал этому несчастному, не существует, – сказал он.

– Как уверяет Юлия, у Галена найдется что-нибудь в этом роде.

– Ничего хорошего не выйдет, – повторил Плавтиан, сомневавшийся в способностях грека, но не имевший веских доводов.

– Если так, ты вернешься в Рим и созовешь Сенат, чтобы тот наконец объявил Альбина врагом народа. Хочу, чтобы у меня были законные основания бросить против него все войска, какие я смогу собрать.

Плавтиан облизнул пересохшие губы, кивнул и покинул палатку.

Валетудинарий, Поэтовий, Верхняя Паннония

Гален внимательно слушал императрицу Юлию. Когда она закончила, он заявил, что отказывается, – вежливо, но твердо.

– Я предан сиятельному Септимию Северу и, думается мне, не раз доказывал это в последние годы, оказывая услуги императорскому семейству. Но я держусь