– Через два дня, – уточнил Гален, не любивший, когда его расчеты подвергали сомнению.

– Через два… – повторил больной. – Но я был полон сил. А с наступлением ночи принялся выть от боли, опять же мнимой, вошли стражники… уверенные, что это предсмертные муки… Я кинулся на них, выхватил у одного солдата меч и прикончил обоих, прежде чем они успели поднять тревогу… Незаметно прокравшись в темноте, я нашел коня и скакал до первой военной заставы… Там я представился как гонец, посланный Альбином к сиятельному Северу, и мне дали новых лошадей. На второй день начались эти боли, которые уже не отпускали меня…

Плавтиан покрутил головой в знак отрицания.

– Как узнать, не лжешь ли ты, не прикидываешься ли? – набросился на Меция префект претория. – Вдруг ты перешел на сторону врага и корчишься от несуществующих болей, чтобы разжалобить императора Севера? Он будет считать, что ты предан ему, а ты тем временем попытаешься проткнуть его кинжалом или отравить, как согласился отравить Альбина.

– Он не прикидывается, он и вправду болен, – решительно возразил Гален. – Крики могут быть сколь угодно притворными, но пот, жар, желудочные спазмы… все это неподдельно. Именно так действует составленный мной яд. Меций поглотил его в большом количестве. На чьей он стороне? Не знаю. Но его страдания подлинны.

Повисло неловкое молчание.

– Думаю, этот человек доказал свою верность, возвратившись и поведав нам о случившемся, – объявила Юлия, вступаясь за посланца. – Супруг мой, отплатить ему сомнениями будет несправедливо. Если он поправится, пошли его в сражение, пусть война покажет, чего он стоит.

Север кивнул.

Плавтиан хранил молчание. Ему не хотелось, чтобы у императора появился новый доверенный человек. Плавтиану и так приходилось соперничать с Летом, Цилоном, даже с Алексианом. Еще один приближенный Севера – это уж слишком. Сверх того, он питал неприязнь к Мецию.

– Да, война решит многое, – согласился Север. – Посмотрим, из какого теста он сделан.

– Если он не скончается от яда, – заметил Гален.

Не сказав больше ни слова, Север покинул валетудинарий. Юлия и Плавтиан последовали за ним.

– Замысел обернулся против нас, – заговорил префект претория. – Ты не должен был давать согласия на эти… происки.

Септимий остановился. Слова Плавтиана прозвучали слишком уж неприятно. Не стоило так откровенно подчеркивать постигший их оглушительный провал.

– Я хочу сказать, сиятельный, – продолжил Плавтиан спокойнее и употребляя уважительное обращение, подобающее при разговоре с повелителем, – что Альбин теперь вложит в борьбу с императором еще больше ярости и гнева.

– Он уже бросил против меня три британских легиона, Седьмой легион «Близнецы» из Испании, когорты, набранные в Лугдуне, и неизвестно сколько галлов, которых привлек на свою сторону. Куда уж больше ярости и гнева? Как по-твоему, выдающийся муж?

Север также обратился к префекту претория подобающим образом, в голосе его ясно звучал гнев: не только из-за неудачной попытки покончить с врагом и избежать новой войны, но и из-за того, что Плавтиан, можно сказать, утер ему нос.

Император и начальник преторианцев обменялись жгучими взглядами. Так они стояли несколько мгновений. Юлия смотрела на них. Между императором и вторым лицом в империи явно обозначились разногласия. В любое другое время она бы этому обрадовалась, так как по-прежнему недолюбливала Плавтиана, но в эти дни внутренний раскол был совсем некстати. Не сейчас, когда Альбин, живой и в добром здравии, идет на них со многими легионами. Возможно, как предупредил Плавтиан, Альбин пришел в ярость и жаждет мщения. Эти настроения в нем поддерживает Салинатрикс, безумная и до крайности злопамятная. Ни Север, ни Плавтиан не замечали этого обстоятельства, для Юлии же оно было ключом ко всему. И в конце концов, именно Салинатрикс не дала убить Альбина.

– Гнев нашего врага, – сказала Юлия, встав между мужем и префектом претория, – может обратиться против него самого. В своем ослеплении он начнет совершать ошибки, и мой супруг, выдающийся муж, воспользуется этими ошибками на поле боя.

Плавтиан покачал головой, но не осмелился ничего сказать: это выглядело бы как сомнение в полководческом даровании Севера. Похоже, император не потерпел бы нового выпада.

– Возможно, императрица права, – заговорил Север, пользуясь воцарившимся молчанием. – Время покажет. Теперь же, Плавтиан, если ты хочешь принести пользу, перестань оплакивать неудачу, отправляйся в Рим и сделай так, чтобы Сенат объявил мятежного наместника Британии врагом народа. Я хочу уничтожить его на поле боя в полном соответствии с законом. Вырви у сенаторов согласие любой ценой. И приглядывай за теми, кто готов переметнуться к Альбину. Мне нужны имена. За работу! Я же, со своей стороны, постараюсь сделать все, чтобы его продвижение в Галлии не напоминало триумфальное шествие. Мои указания ясны?

– Да, сиятельный, – ответил Плавтиан без всякого воодушевления. По-военному попрощавшись с императором, он развернулся и покинул царственную чету. Супруги остались одни.

Север вздохнул и опустил глаза. Спорить с Плавтианом всегда было утомительно и неприятно.

– Мы победим, – сказала Юлия, беря его за руку.

Он посмотрел ей в глаза. Во взгляде Юлии ясно читалось: «Победа».

Император слегка улыбнулся.

– Мы победим. Так и будет, клянусь всеми богами, – заключил он.

Искусный полководец, умелый властитель, отважный боец и превосходный любовник, он, однако, не обладал достаточной проницательностью, чтобы как следует улавливать самые потаенные мысли своей молодой супруги. А она скрывала их, идя бок о бок с мужем и нежно лаская обнимавшую ее мускулистую руку. Выражая на словах уверенность в победе, Юлия в глубине души – впервые за все время – усомнилась в том, что сможет привести в исполнение свой великий замысел: разбить Альбина и сделать так, чтобы Север остался единственным императором, а затем передать власть своим сыновьям. Чего-то недоставало. Но колесо Фортуны уже завертелось, никто не мог остановить его – и, несмотря на неудачную попытку покончить с Альбином, сама Юлия не желала его останавливать.

Ключом ко всему была Салинатрикс. Случившееся показало это отчетливо. Ни Север, ни Плавтиан не брали ее в расчет. Но Юлия понимала, как важно ее уничтожить. Надо было опередить Салинатрикс. Как – Юлия не знала, и это вызывало у нее неимоверную досаду. Обычно она хорошо понимала, как следует действовать сегодня, завтра, послезавтра. Сейчас следовало успокоиться. Гнев мог привести в замешательство Альбина, но не Салинатрикс. Она, Юлия Домна, должна превзойти ее в сообразительности, хитрости и, главное, в беспощадности. Новая ошибка была бы слишком большой роскошью. С Альбином еще ладно, с Салинатрикс – нет. Хуже всего было то,