Мужчина говорил в ответ настойчиво, но недолго. Эйстейн встал, решив посмотреть, кто там портит настроение его жене.

Купец Альгис запнулся, увидев конунга перед собой.

– По просьбе дроттнинг принес обещанную вчера мазь.

– И что это за мазь? Какой-нибудь яд? – пошутил конунг.

– Нет, предназначение янтаря – помогать жизни! Янтарная мазь не только снимает боль и заживляет раны, но и помогает бороться со смертью. Дроттнинг хотела сделать еще и возжигание в халле на праздник, но, видимо, передумала.

– Если в доме творились дела неправильные, – сказал Эйстейн, – возжиганием их не исправишь…

Прусс ушел. Эйстейн заглянул в глаза Исгерд.

Она была бледна, темные глаза ее на белом лице казались провалами во мрак. Так было три года назад, когда ее привели к нему после захвата Алдейгьюборга. Но на этот раз она не отшатнулась, а положила руки ему на плечи.

– Как я хотела тебя сейчас видеть!

– Тебя чем-то расстроил этот прусс?

– Не он, а один человек, о котором он рассказывал…

– Расскажешь?

– Кое-кто решил сделать благое дело для другого, но не спросил, уместно ли это благодеяние.

– Не стоит огорчаться из-за упрямцев…

– Все вы упрямцы, как не расстраиваться. Надеюсь, янтарь и впрямь может создать праздничный дух в доме.

Эйстейну были приятны эти руки на его плечах, и он не стал расспрашивать жену.

* * *

А далеко на юг от Алдейгьи островной городок Хольмгард вдруг опустел. Одна треть войска Сигмунда во главе с Вади давно ушла на Мусту-реку, сам Сигмунд с третью воинов уехал на санях за Олхаву на Прость[147] к вендам, с которыми еще осенью договорился о вейцлах, и только треть воинов осталась в Хольмгарде сторожить корабли. Эту треть возглавил Хавард. Они договорились с Сигмундом, что Хавард не только присмотрит за кораблями, кладовыми и женскими домами, но и попробует договориться с богатой вдовой Эгиля-херсира.

Инги после хольмганга сильно заболел. Простуда или рана, которую он получил во время поединка с Оттаром, были тому причиной, трудно сказать, но все последние дни он вынужден был провести в доме у огня. Торфинн-лекарь поил его отварами, Тордис взялась перевязывать его ногу. Хотнег и Тойво все это время мало общались с ним, и не потому, что не хотели. Просто Инги так молчал, что никому не хотелось ошпариться о его взгляд.

Инги не брал в руки свой любимый прежде меч, словно забыл о нем. Когда ему принесли давно заказанные ножны, он взял их, повертел в руках, нашел под своим спальным мешком меч и, глядя на его темное лезвие, сказал:

– Руны сулили победу, руны судили справедливость, хотя я все сделал, чтобы не убить его! – Люди вокруг затихли, они знали, о чем речь, а Инги, глядя на железо, продолжил: – Мы просто мальчишки, которые рано или поздно могли помириться, но всем нужно было, чтобы мы вели себя как гребцы, как воины, словно смерть – главное наше предназначение!

Инги, не вкладывая меч в ножны, швырнул его о бревенчатую стену, и тот издал такой звук, словно рассмеялся.

– Ого, так он у тебя Весельчак! – сказал Эрлинг, подобрал меч и, вложив его в ножны, вручил Инги. Молча Инги повесил оружие на стену.

Больше говорить было не о чем. Инги оставили в покое. После смерти Оттара Инги стал неприветлив.

Как и остальные дружинники, Тойво и Хотнег проводили все дни на снегу в играх с большим и малым мячом, соревновались в беге на лыжах, бились на мечах и секирах, а Инги сидел, как старик, один в халле и смотрел на огонь.

Только Тордис не обращала внимания на его молчание и, когда была рядом, без умолку болтала. Он молчал и не поддерживал разговор; она снимала повязку, накладывала мазь и бальзам на рану, перевязывала его ногу и уходила по своим делам, но понимала, что рано или поздно он выздоровеет и будет с ней, а пока пусть себе молчит.

Не обращал внимания на молчаливость Инги и Месроп-толмач. Он приходил к племяннику Свейнбьёрна днем, когда в дружинном доме было пусто, и, не обращая внимания на настроение Инги, рассказывал ему о своей родине, которую называли Эрмаландом, о других странах и о своих поисках Бога. Рассказы Месропа пробуждали в Инги обычную живость ума. Многое было любопытно ему в воспоминаниях Месропа о дальних странах, но особенно удивили наблюдения толмача о разных представлениях людей о смерти и о том, что происходит после нее. Впрочем, Месроп скоро обнаружил, что Инги и сам умеет о многом рассказать, поэтому стал расспрашивать его об обычаях северных людей. Как-то он спросил:

– Если вы верите в то, что лучшие воины попадают в Валхалл, они же там не с отрубленными руками-ногами сидят?

– Да, люди там оказываются в самом расцвете своих сил, они красивы настолько, насколько их тело могло быть красивым, – ответил Инги.

– Значит, у них там не то тело, что на этой земле?

– Мы называем это хамр: то, как человек выглядит для окружающих людей. Есть и такие умельцы, которые способны менять свой облик, мы зовем их оборотнями, – отвечал Инги. – У человека есть еще и хугр, волевой разум. Видимо, в Валхалле оказываются и хамр, и хугр воина.

– А куда попадают простые люди?

– Лучшие из них отправляются во владения Тора, Трудхейм, Пространство силы, поэтому простые люди и купцы в своих просьбах обращаются чаще всего к Обладателю Мьёльнира.

– И рабы тоже?

– Не знаю, возможно, они, как все люди, потерявшие свою судьбу, отправляются в Хель.

– Я молюсь за Оттара, как и за всех погибших и умерших, которых видел живыми.

– Вряд ли словами и просьбами можно чего-то добиться.

– Молитва творит чудеса.

– Меня больше заботит наша будущая встреча с Оттаром.

– Думаешь, вы встретитесь с ним в Валхалле? – спросил Месроп.

– Он погиб от меча, никто не назовет его трусом, – сказал хмуро Инги. – Но не думаю, что он попал в Валхалл.

Месроп удивленно взглянул на Инги.

– Многие думают, что всякий погибший от меча оказывается в Валхалле, на пиру Отца павших, но там оказываются лучшие из лучших, туда попадают совершенные, мы с Оттаром вряд ли этого достойны. Так что встретимся с ним в следующей жизни. Мы теперь точно связаны.

– Вы, как люди древности, верите в перерождение? Мне никто не говорил об этом, даже Свейнбьёрн, хотя мы немало с ним беседовали один на один.

– Никому до этого нет дела. Я когда-то со слов отца запоминал песнь о Сигурде и спросил, как так получилось, что Сигурд освобождает валькирию из огня, а затем встречает ее девчонкой у реки? Он мне и рассказал, что люди рождаются не один раз